Я, маг!

Сквозь закрытые веки Харальд видел одновременно весь рисунок, даже те части, что за спиной. Линии светились едва заметно, белым и каким-то мертвенным светом, как гнилушки.

Но едва с губ мага сорвались первые звуки заклинания, гигантский чертеж вспыхнул ярко-желтым. Яичного цвета пламя с легким шорохом взметнулось на высоту около полусажени и застыло,

В такт словам заклинания рисунок пульсировал, а когда Харальд закончил вступление, то сияние замерло, застыло, став чем-то вроде диковинного строения, невысокого лабиринта без проходов между комнатами и залами.

Все шло как надо, и, облизнув пересохшие губы, маг перешел к вызову стихий. Запах благовония стал привычен, чувство невесомости тела пропало, и, когда Харальд воздел руки, они показались неимоверно тяжелыми.

Обращенные на полночь слова вызвали шевеление в северной части большого круга. Земля причудливо вспучилась уродливым горбом, из которого начала расти колонна темно-синего цвета, толстая, словно туловище великана. Если в первом своем ритуале Харальд видел внешний облик стихий, то теперь он обращался к самой их сути, которую может выразить разве что цвет, да еще символ Истинного Алфавита...

Когда синяя колонна достигла высоты примерно в десяток саженей, раздался глубокий вздох, столь мощный, словно вздохнула сама земля. Твердь ощутимо поднялась и опустилась, и Харальд замолчал. Запах моря, соли и водорослей, такой непривычный здесь, лез в ноздри, говоря о том, что эта часть обряда прошла успешно.

Отрывая от земли тяжелые, будто каменные ноги, Харальд повернулся лицом к восходу, который, правда, придет еще не скоро. Именно на востоке имеет исток стихия Воздуха, переменчивая, неуловимая, безжалостная,..

Столб, растущий в небеса с пронзительным шелестом, был светло-желтого цвета. По его поверхности бежала легкая рябь, и сам столб раскачивался, вихляясь, словно танцовщица. Достигнув верхней точки, он спазматически вздрогнул и замер, согнувшись, как тростинка под ветром. Шелест стих. Над развалинами распространился легкий аромат цветов...

Поворачиваясь к югу, Харальд на миг прислушался к продолжающему жить обычной жизнью лесу. Река шумела, но в остальном царила полная тишина. Филин, похоже, бежал, устрашившись магии.

Усмехнувшись собственным мыслям, Харальд принялся читать обращение к Огню. Повинуясь ритмичным, странно звучащим словам, появилась на свет колонна, свитая из ярко-алых струй. От нее исходило мощное гудение, словно сразу сотня майских жуков вздумала поработать крыльями над самым ухом Харальда. От рдяного столпа шел ощутимый запах гари...

С Землей получилось проще всего, несмотря на все сильнее давящую усталость. Зеленая колонна ползла вверх быстрее прочих, хоть и издавала при этом чавкающие неприятные звуки. От нее пошел очень сильный аромат сырой плодородной земли, чернозема.

К Верхнему миру пришлось обращаться, задрав голову. Очень неудобно, затекает шея, начинает болеть голова. Но иначе никак, в любом другом положении слова заклинания не будут «услышаны».

В черном как деготь небе, подчиняясь воле мага, постепенно проявился и стал наливаться серебристым свечением огромный крест. Концы его дрожали, словно на ветру, а из самой середины лился тонкий, едва слышный хрустальный перезвон. Когда Харальд закончил, крест лег огромным телом на четыре стихийные колонны, и те ощутимо просели, словно под настоящей тяжестью.

Шестую силу Харальд вызывал, будучи уже на пределе сил. Руки дрожали, язык заплетался, как у записного пьяницы, а в голове поселилась холодная пустота – верный признак перенапряжения. Земля под ногами исчезла, а висеть над черной бездной, откуда доносится мощный рокот, – не самое приятное ощущение.

Из тьмы постепенно проступил крест – двойник верхнему, только черный. Он беззвучно выплыл из рокочущего провала и своеобразным фундаментом подпер магическое строение из четырех столбов.

Светился золотом чертеж вокруг, и в звенящей в ушах тишине посетила вдруг Харальда крамольная мысль. «Зачем я делаю это? Для чего мне этот замок, эта война, месть?» – подумал он, обливаясь холодным потом. Лишь жжение в ладонях, напомнившее о том, что долго держать заклинание в напряжении, как и тетиву лука, нельзя, позволило сосредоточиться.

Он глубоко вздохнул, отгоняя сомнения, и начал финальную часть заклинания. Пока говорил, кругом ничего не менялось, молчал лес, дрожало в напряжении чародейское сооружение – ставшее видимым заклинание.

Зато когда было произнесено последнее слово, все пришло в движение. Словно невиданной силы вихрь закрутился вокруг мага, ломая и смешивая казавшиеся несокрушимыми колонны. Раскинув руки, Харальд стоял в центре бури. Его трясло, мотало, словно в водовороте, но он упорно стоял, не давая стихиям сбить себя с ног.