Я — Люцифер

Она стояла и машинально заплетала косу, которая начала расплетаться. В большой не по размеру пижаме Модести очень напоминала школьницу, и ее вид вдруг вызвал в Далле волну нежности и симпатии, которые не имели ничего общего с теми удовольствиями, которые хранила его память о временах их романа. Эти чувства никак нельзя было назвать отцовскими. Далл понимал, что они не могли бы возникнуть без желания физической близости, которое она пробуждала в нем и которое сейчас мирно дремало. Это чувство…

Далл поглядел на Вилли. Тот перестал жевать и тоже смотрел на Модести Блейз с выражением, которое Далл не мог точно расшифровать, хотя ему казалось, что сейчас Вилли охватило то же самое чувство, что и его.

На какое-то мгновение Даллу показалось, что он понял, какие незримые узы связывают этих двоих, но прежде чем он успел ясно сформулировать это для себя, ощущение исчезло.

Не давая усталости, накопившейся за эти недели, взять верх, Далл встал и сказал:

— О'кей, моя дорогая. Ты хочешь вытащить Колльера, потому что он твой друг. Ты хочешь вытащить Люцифера, потому что не знаешь, что такое быть мертвецом. Ладно, продолжай в том же духе. — Далл выдавил из себя улыбку. — В добрый час.

Вилли Гарвин снова принялся за еду.

— Кстати, у покойников еще какое-то время растут усы, — с важным видом сообщил он. — Я это узнал, когда ошивался в Рио…

— У тебя там, наверно, была девушка? — осведомилась Модести.

— Точно. Как это ты угадала? Ее папаша имел похоронную контору, и она ему там помогала. Покойничков они держали в погребе на армейских койках. Она брила их каждые двенадцать часов, а я ассистировал. Беда в том, что, когда ты растягиваешь кожу, чтобы как следует провести бритвой, кожа так и остается растянутой. Вся хитрость — в умении потом расправить им физиономии, чтобы они выглядели как положено.

— Он шутит? — спросил Далл.

— Мне всегда хотелось так думать, — сказала Модести, пожимая плечами. — Но посуди сам — можно ли придумать такое?

— Исключено, — помотал головой Далл.

— Я не договорил, — с достоинством возразил Вилли. — Самое смешное, что в первый раз я жутко опозорился. Брил, значит, покойника и очень старался, потому как мои новые друзья работали не за страх, а за совесть. Я встал коленом на кровать, чтобы перегнуться и побрить дальнюю щеку, но кровать провисла, покойник с ней, из легких его вырвались остатки воздуха, и он вдруг как на меня рявкнет.

— Боже! — воскликнул Далл.

— Потом-то Розита рассказала мне, что такое случается сплошь и рядом, — отозвался Вилли с набитым ртом, — но тогда я чуть не подпрыгнул до потолка.

Модести недоверчиво посмотрела на него и сказала:

— Наверно, я не права, но все-таки надо тебе подыграть. Ну, в чем же была твоя ошибка?

— Я дернулся, — скорчил гримасу Вилли, — причем с бритвой в руках. Потом Розите пришлось возиться и пришивать тому парню ухо обратно.

Далл поперхнулся дымом, не в силах сдержать смех. Модести встала, также вынужденная сражаться с приступом непроизвольного хохота.

— Вилли, ты просто невозможный человек, — сказала она, пытаясь придать интонациям строгость. — Не понимаю, как ты можешь уплетать бифштекс и рассказывать такие страсти!

— Такой уж у меня талант, Принцесса, — скромно признал он и смущенно хмыкнул.

Два часа спустя на главной палубе под изумленным взором десятка с лишним профессионалов Модести проверяла, как выдерживает ее плечо тренировочный поединок с Вилли Гарвином.

— Ладно, Вилли, — сказала она, переводя дыхание, когда он вставал на ноги. — Все в порядке. Вечером работаем.

Последующие два часа прошли в больших хлопотах. Лебедка спустила на воду гидросамолет.

Затем самолет взлетел. А в нем — Модести, Вилли и Джон Далл.

Летчик взял ручку от себя, потом выровнял машину на пятнадцати тысячах футов. Самолет развил скорость сто тридцать миль в час, и вскоре оставшиеся на «Самарканде» уже не слышали гула его двигателей «пратт-уитни» мощностью четыреста пятьдесят лошадиных сил. Это был моноплан «Бивер» с двумя дверцами по обе стороны фюзеляжа. Модести сидела в кресле второго пилота справа. На ней был черный боевой костюм, и лицо ее было также затемнено особым маскировочным кремом. На бедре у нее висела кобура со вторым «кольтом» тридцать второго калибра.

Она посмотрела назад, туда, где сидели Далл и Вилли, и сказала:

— Через десять минут, Вилли.

— Ясно, — отозвался тот и без спешки начал собирать парашютный ранец.

Далл наблюдал за его движениями, чувствуя, как у него деревенеют мускулы. Когда Вилли надел ранец на спину, он взял в руку черную парусиновую сумку длиной в три фута. К ручке была прикреплена веревка. Свободный конец он привязал к бедру, после чего снова сел на место.

— Хорошая ночка для работы, — сказал он, стараясь перекрыть рев моторов. — Ясно, но луна маленькая. Думаю, нормально приземлимся.

— Если только эти бандиты моро не смотрят на небо, задрав головы, — мрачно заметил Далл.

— Если они смотрят, то не на небо, а на море.

— А вдруг услышат самолет? Тогда увидят и огни.