Я люблю время (Сказка-ларец)

Велимиру захотелось именно туда, к соснам, к скромным просторам между деревьями, к пружинящим под ногами дорожкам, где и в дождь под ногами не хлябает, а в солнечную погоду — полное ощущение праздника. Если к тому же не оглядываться, то и Тер-Тефлоева не видать, словно бы он, Велимир, отдыхает гуляючи и без тревоги, а не колдовские эксперименты ставить пришел. А все же тревожная жуть уцепилась за сердце и никак не отлипнет, отравляет взор и разум, насылает мрак на чело и пейзаж…

Людишки не способны ни на что большее, кроме как жить и умирать, но даже и они ужасаются безотчетно, блекнут и торопятся свернуть, повстречав двух молчаливых мрачных незнакомцев, что бесшумно и целеустремленно идут след в след вглубь парка, окруженные мутным предвкушением взаимной ненависти и кошмаров наяву…

— Эй, Вельзиевич?

— Да, владыка!

— Вот это — что такое? Что ты видишь?.. — Велимир вытянул руку ладонью вверх, изо всех сил пытаясь сделать так, чтобы рука не дрожала. Ему это удалось, но игрушечная корона с одним камешком, которую Света носила как браслет, явно проснулась: она ничем, никак, ни единым квантом не лучилась и не сочилась ни одной из известных Велимиру магий, но была не проста. Она была ужасна. Рука боялась прикасаться к… Кожа немела. Металл это? Иллюзия? Просто сгусток колд… Нет там колдовства. — А, Тефлоев? У меня на ладони — что лежит?

— Круг из серебряной проволоки, с камешком, похожим на рубин. Люди именуют такие дамскими браслетиками.

— Странно. Странно, что ты увидел именно так, по-человечески, я бы сказал. Ну, раз браслетик — то и надень его. Надень, не стесняйся, а за твою маскулинную ориентацию, за ее правильность, я поручусь, если вдруг понадобится. Возьми и надень на… левую руку.

Тефлоев потянулся к предмету, и рука его, обычная, чуть смуглая, в обильную меру волосатая, вдруг обросла острыми когтями… и — замерла над ладонью Велимира.

— Бери, я сказал!

Коготь Тефлоева с хирургической точностью, не касаясь кожи Велимира, подцепил браслет, левая рука его сомкнула вытянутые пальцы и просунулась в круглое отверстие.

— Вот, владыка, исполненн-но-о-о-о! Больно! — Тефлоев завизжал пронзительно и затряс рукой, в попытке стряхнуть его. — Больно!!!…

— Стой! Замри, смерд! Дай сюда руку. — Продолжая так же истошно визжать, Тефлоев тем не менее послушался и протянул вперед левую руку с браслетом на запястье. Спокойно стоять на месте он не мог и приплясывал, глубоко рыхля каблуками неподатливую почву. Велимир напрягся, чтобы увидеть, усечь что к чему, и попытаться помочь, но было поздно: когтистая лапа надломилась в запястье и упала на землю, тут же вслед за нею свалился и браслет, или то, что Тефлоев назвал браслетом. Оставшись без руки, Тефлоев, как ни странно, чуть успокоился, стоял смирно, хотя и подвывая. Кровь из руки не текла, а рана скруглилась — ее края стянулись в точку-шрам.

— Спокойно, спокойно… Подумаешь, беда какая… Новая вырастет. Что это было? Что ты почувствовал?

— Боль, владыка.

— Да ты что??? А еще? Почему не стряхнул браслет? Ты же хотел?

— Я…не мог. Он сильнее. Браслет сильнее меня, владыка.

— А что это за сила?

— Не ведаю, владыка. Было очень больно. — Велимир полез чесать затылок и наткнулся на голую кожу — он успел забыть, что накануне побрился налысо.

— Вырастить руку можешь?

— Да, владыка.

— Ну так давай в темпе, не отдыхать сюда пришли. Что?

— В людском облике, владыка… Я не могу так сразу. Надобен час и несколько минут.

— Мало что калека, так ты еще и неумеха! Дай сюда культю. — Велимир пробурчал про себя заклинание, больше похожее на витиеватое ругательство, и Тефлоева стало корчить. Видимо, ему опять стало больно, хотя и не так, как до этого: он замычал, но тихонечко, не впадая в панику, видимо, на этот раз он понимал происходящее… Минута — и Тефлоев по-прежнему был с обеими руками. Очень внимательный наблюдатель, возможно, заметил бы незначительнейшую разницу в размерах между прежним Тефлоевым и нынешним, масса которого стала чуть меньше за счет утерянной руки, но Велимир вслух возразил самому себе и Тефлоеву, хотя никто с ним и не спорил:

— Не беда. Вон в тебе — одного росту два метра, хоть обе по плечи отрубай — до гнома еще далеко… Надевай опять. Погоди… — Велимир наклонился и осторожно ухватился двумя пальцами левой руки, указательным и большим, за ободок, снаружи, чтобы никакая часть пальца не оказалась внутри удивительного круга.

— Давай свою левую и суй осторожно, я держу.

Тефлоев не посмел ослушаться ни словом, ни гримасой, ни жестом: сунул — было видно, что он трепещет — и замер на мгновение… Крик, такой же, как и при первом эксперименте, если не более душераздирающий, разлетелся по окружающему пространству, Тефлоев задергался, затопотал на месте, не помышляя убегать и — сбавил тон, заскулил, серые слезы струились по смуглому лицу, нижняя челюсть тряслась, роняя слюну с клыков. Теперь на земле под ногами лежали два отрезанных левых запястья, а рядом с ними загадочный предмет, который для Тефлоева был браслетом, в для Велимира маленькой коронкой, венцом…