Я люблю время

– Гм… В какой-то мере стала нужна, к великому моему сожалению. Но вот я тебе точно не нужен.

– Неужели?

– Да. Кроме того, ты замужем.

– Я замужем? Ты же отлично знаешь, что нет. Ведь знаешь? – Филарет помешкал пару секунд… и согласно тряхнул головой: да, он быстро разобрался и в фальшивой фотографии на столике, и остальных деталях наивной Светкиной легенды о замужестве…

– Знаю. Только не пойму, зачем тебе эта выдумка понадобилась?

– Ой, я теперь и сама не вспомню. Девичья дурость, придумала зачем-то. Но при чем здесь это… И вообще, будь она проклята!…

– Кто она?

– Жизнь эта, вот кто! – И слезы хлынули, первые секунды робкими каплями, а потом все смелее, смелее – и вот уже целый водопад с рыданиями. Филарет положил ей руку на плечо и девушка тотчас же прижалась к нему, спрятала лицо у него на груди, словно бы ожидая, что он защитит ее от… От кого и от чего он будет ее защищать? От себя самого? Да ведь он и так… – Филарет обнял ее и второй рукой, а сам все смотрел, почти не видя, вдоль Иоаннова моста, туда, на деревянные сваи, где сидел тотем Петропавловской крепости – бронзовый заяц-беляк: шкурку его приготовили к зиме городские снега и дожди, богатые солями и кислотами, лето пришло, а заяц так и не полинял ему навстречу, разве спинка чуть пожелтела под солнышком…

– Мы с Велимиром свои заработанные доли тебе отдаем. Так что ты богата. – Света замерла на миг, отстранилась, попыталась поймать взглядом взгляд Филарета, но не успела: слезы вновь застлали ей окружающий мир, и она зашлась в тихих рыданиях.

– Это около трехсот тысяч, в том кейсе, у тебя дома. Там даже рублями немножко присыпано, сто пятьдесят тысяч… – Света застонала и попыталась сказать что-то, но слова никак не получались… Филарет погладил ее по спине, не представляя, что делать дальше… Лишать ее воли, успокоить своими средствами, он почему-то не захотел, ну не было на это никаких душевных сил…

– С документами все в порядке, я, кстати, успел о твоей трудовой книжке позаботиться, на всякий случай… Хотя, зачем тебе она?… Что?…

– Куда ты уезжаешь?

– Далеко. Очень далеко, – повторил Филарет. – И успокойся, прошу тебя. Не то как раз и я заплачу. А уж если я зарыдаю – Нева из берегов выйдет…

– Я хочу с тобой поехать. Филечка, возьми все деньги себе! Возьми, ладно? Но… не бросай меня пожалуйста-а-а…

– Ну вот опять… Не могу я тебя взять с собой, это невозможно.

– Почему невозможно??? Ты сам говорил: когда хочешь – все возможно! А я хочу. Я ничего так в жизни не хочу, как быть навсегда с тобой! Я… я тебя люблю.

– Но я тебя не люблю. – Света замерла. Плач прекратился и даже дрожь прошла, девушка еще помедлила секунду в его объятьях и высвободилась. Непослушные слезы опять наворачивались на глаза, но она утерлась ладонью, не заботясь более ни о своей красоте, ни о косметике…

– Нет?…

– Нет.

– Почему, Филечка? Господи, Боже мой! Почему? Ведь я люблю тебя и нам было так хорошо вдвоем? Я плохая, да? Плохая, скажи? Честно, не жалей, скажи, чем я плоха, что все, кого я люблю, меня бросают! Чем???

– Ты хорошая. Ты очень хорошая, за всю мою жизнь девушки, подобные тебе, попадались мне настолько немыслимо редко – на пальцах одной руки перечесть…

– Так в чем тогда дело? Я понимаю, такой суперский… мужчина, как ты, не на одной руке, а сотнями поклонниц считать должен, но… Но я… Я ведь не такая как все, или даже как эти… на руке… Я тебя люблю всей душой, пойми ты это! Пойми! – Света опять заплакала и даже замахнулась кулачком, чтобы ударить в широкую грудь Филарета, но разжала ладонь и осторожно и бережно прижала ее напротив сердца. – Филечка, мой дорогой…

– Погоди. Давай поговорим серьезно. Ты можешь прервать слезы минут на пять-десять, хотя бы?

– Я… я постараюсь.

– Верю в тебя. Итак, предположим, я возьму тебя с собой, мы поженимся и станем счастливы. Так?

– Если ты меня не любишь – как же ты будешь счастлив? И я тоже… Ты точно меня не любишь, да?

– Светик, не перебивай, мы же условились. И станем счастливы. На некоторое время. Ты знаешь, что я не совсем обычный человек?

– Да, Филечка, успела заметить. И ты, и Вил. Я как раз хотела сегодня вечером у тебя спросить…

– И я, и Вил. Но, поскольку речь обо мне, то – я. Вил уехал в свои восвояси и мы с тобой вряд ли встретим его когда-либо… А я… Я, как бы это сказать… Нечто вроде супермена, колдун, если хочешь, маг. Только не такой, как в бесплатных газетах, а настоящий. Поверь, это так.

– Я верю, мой дорогой. Но я не за это тебя люблю.

– Вот. И как ты думаешь, сколько мне лет?

– Я догадываюсь, к чему ты клонишь, но… Под тридцать на вид. А на самом деле? – У Светы от вспыхнувшего любопытства даже глаза просохли, но носиком она все еще подтягивала влагу…

– А на самом деле не сто, и не триста, и не тысяча, и не две. И даже не три… дальше в прошлое не имеет смысла заглядывать, поскольку ты и это представить не в состоянии. Такой вот я долгожитель. А тебе реальных двадцать два, и ты не колдунья. Понимаешь?…

– Да. Я понимаю, что ты хочешь сказать: я состарюсь и умру, а тебе опять тридцать. В смысле не опять, а по-прежнему. Да?