Я люблю Париж

Его не было в ванной. Я отдернула занавеску — как будто он прятался. Зачем люди все время так делают? Я прыгнула на кровать, блаженствуя, что можно больше не стоять на ногах. Но куда подевался Алекс? Уже почти десять, он знает, что я должна была прийти еще час назад, но ничего мне не оставил — ни записки, ни телефонного сообщения, ничего. Я вставила позаимствованную зарядку и стала ждать, пока телефон включится и на экране появится загрузочная картинка.

— Ну давай же, — тихо приказала я, глядя на экран. Ничего. — Проклятие.

Я нажала кнопку быстрого набора, чтобы позвонить ему еще, но абонент был недоступен. Наверное, мощности батареи пока не хватает, подумала я, ставя телефон на прикроватный столик. Я выскользнула из своего платья и легла на кровать. Он скоро вернется; Грэм и Крейг у Солен, и кроме того, Грэм позвонил бы мне или написал сообщение, если бы Алекс был с ними. А больше ему негде быть. Я только на минутку закрыла глаза, желая, чтобы мои ноги и голова поскорее перестали болеть, а в животе перестало булькать. Я протянула руку к столику, включила телевизор и наткнулась на какой-то перевод «Анатомии страсти», сделанный дурацкими голосами. В некоторых шоу нетрудно проследить цепь событий, невзирая на то, на каком они языке.

— Ну же, Красавчик, — тихо промямлила я, глядя на экран. — Соберись наконец с мыслями.

Я попыталась дотянуться до блэкберри, но он упал на пол. Интерфейс появился, но вот связь отсутствовала. Я взяла его одной рукой, вытянула ее вверх и стала водить туда-сюда, но связь так и не появилась.

— Хренова хрень. — Я с грохотом бросила его назад на столик и снова перекатилась на спину. Алекс скоро придет, может быть, даже с какой-нибудь едой; я же сегодня вертикальное положение больше не приму. Честно говоря, ему очень повезет, если он застанет меня еще не спящей…

Понятия не имею, сколько времени прошло, когда я разлепила веки, подбадриваемая сном о том, что мне экстренно требуется сходить в туалет, но все кабинки оказались заняты клонами Солен, и тут я поняла, что мне очень нужен туалет, но при этом я лежу под покрывалом в нижнем белье. Телевизор не работал, свет не горел, Алекса рядом не было. Я села, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте, и пытаясь разлепить слипшуюся тушь, которая склеивала веки. Беспокоясь, что могу вправду обмочиться, я вскочила с кровати, бросилась в ванную, открыла дверь и справила нужду в темноте. Помыла руки и так же быстро вернулась в спальню, но у меня не получилось преодолеть три ступеньки посреди пола, и я просто полетела.

— Черт! — взвизгнула я, уткнувшись в угол покрывала. Левую щеку зажгло, я прижала руку к лицу, и сильная боль немного утихла.

— Черт, черт, черт, — выругалась я сквозь сжатые зубы, ударяя ногой то, обо что споткнулась. Когда мой единственный открытый глаз привык к полутьме, я поняла, что это «Конверс». «Конверс» Алекса.

— Энджел? — донесся его голос из темного угла комнаты.

— Алекс? — пробормотала я, лежа на полу.

Свет зажегшейся лампы озарил «сцену». Алекс, свернувшись калачиком, сидел в кресле в дальнем конце спальни, в джинсах и футболке, а я растянулась на ковре в своем лифчике и трусиках, вокруг коленки за шнурки обмотались кроссовки, а рядом с рукой алело маленькое пятнышко крови. К счастью, не на ковре. К несчастью, на моем новом, мегадорогом сером шелковом платье.

— Что ты там делаешь? — Я говорила как-то странно, в нос; и все было как-то странно. Почему Алекс в кресле? И почему я снова на полу? — Что случилось?

— Может быть, мы сначала вытрем кровь с твоего носа? — Он распрямил ноги, выбрался из кресла и подошел ко мне, а я все никак не могла выпутаться из его кроссовок. — Господи, Энджел, надо ставить на тебя сигнализацию. Что ты делаешь?

— Истекаю? — Я поморщилась, когда он приподнял мой подбородок и убрал мою руку от щеки. — Почему ты сидел в кресле? Где ты был?

— Давай сначала приведем тебя в порядок. — Он поднял меня на ноги, обнял одной рукой, а другой убрал волосы с лица.

Я села на край ванны, глядя на испачканные кровью руки, а Алекс включил холодную воду и стал осторожно протирать мое лицо мокрым полотенцем. — Завтра будет синяк, — сказал он, садясь на корточки передо мной. — Хотя нос, кажется, не сломан.

— Ты уверен? — спросила я, стараясь не отстраняться от мокрого полотенца. — Кажется, как будто сломан.

— А ты его раньше ломала?

— Нет.

— Тогда откуда ты знаешь? Ты его ушибла, а не сломала.

— Кажется, как будто сломала, — пробормотала я, стараясь не думать о происшествиях, случавшихся со мной в прошлом, когда я могла или не могла бы сломать кому-нибудь руку.

— Пообщаешься с Крейгом месяцев шесть, узнаешь, что такое сломанный нос. — Алекс сменил запачканное кровью полотенце на чистую салфетку. — Я ремонтировал этого парня столько раз, что даже сам не помню. Давай-ка уложим тебя в постель.

Я поднялась на свои ватные ноги, и Алекс довел меня до кровати. Он взял рубашку и надел ее на меня, застегнув несколько пуговиц, а затем достал две таблетки и положил их мне на ладонь.