Я люблю Капри

Я уже парю в романтическом тумане от выпитого красного вина (клялась же, что воздержусь) — еще чуть-чуть, и мне уже не удержаться на краю.

— У вас есть граппа? — спрашиваю я.

— Sì, у нас есть три вида — «Вердуццо», «Шар- донне» и «Ребболла».

— По одному каждой, — решает за меня Люка.

Я тяжело облокачиваюсь на стол, предвкушая, что мир после граплы станет еще более расплывчатым. Потом щурюсь, пытаясь сфокусироваться на Люка.

— Знаешь мою любимую сцену в кино? — нетвердо интересуюсь я.

— Расскажи.

— Это из «Розовой пантеры». Дэвид Найвен напоил Клаудиу Кардинале шампанским, и она лежит пластом на ковре, где изображен леопард. Ее голова как раз покоится на голове леопарда, и она жалуется, что у нее онемели губы… — Я замолкаю, потому что неожиданно смущаюсь.

— Да?

— И он целует ее, пока она не начинает чувствовать их снова. — Почему-то я перехожу на шепот.

— Ты чувствуешь свои губы?

— Да, их покалывает. — Я пробую губы пальцем.

— Дай мне знать, если они онемеют.

Я вскидываю голову. Что это значит? Он имеет в виду…? Он что, только что…? По моему телу пробегает огонек желания. И как мне на это реагировать? Я пытаюсь придумать какую-нибудь лукавую соблазнительную фразу.

— А какая твоя любимая пьяная сцена в кино? — выпаливаю я, разом разбивая все очарование момента.

Люка на секунду задумывается.

— Ты видела «Идет сентябрь»? Старый фильм с Джиной Лоллобриджидой и Роком Хадсоном, 1961 года?

— Это где он приезжает в Италию и обнаруживает, что дворецкий превратил его собственную виллу в отель?

— Там две группы американских школьников: группа мальчиком под предводительством Бобби Дэрина и группа девочек…

— Во главе с Сандрой Ди! — вспоминаю я.

— Рок держит их на расстоянии, и тогда мальчики пытаются его напоить, чтобы убрать с дороги. Они думают, что с легкостью его перепьют, потому что для них он старик, но он побеждает! Однако, несмотря на свою победу, он терпит полное фиаско, потому что теряет возможность добиться того, чего действительно хочет…

— То есть провести ночь с красавицей Джиной!

Люка кивает.

— И вот он просыпается, злой, с больной головой, и дворецкий приносит ему специальный напиток, который, как он говорит, идеален для «тяжелого утра, когда…»

— «…вчера ничего не получилось!» — заканчиваю я, и мы хором смеемся. Потом я спрашиваю Люка: — Ты любишь смотреть кино?

Он подливает мне последние капли граппы.

— Да, мне нравится. Это такое воображаемое путешествие. У меня было не так много приключений, как у тебя, но я иду в кино — и попадаю в другой мир.

Я улыбаюсь. Все, что он говорит, звучит так романтично.

— Ты знаешь, что Роза однажды снималась в кино? — спрашивает Люка. — В небольшой роли. Это был итальянский фильм…

— Правда?

— Да. Винченцо ревновал, потому что актер на главной роли был ею просто околдован, но в тот момент о не мог ничего сказать поперек, потому что был женат на Кармеле.

— И что случилось потом?

— Роза отказала актеру. Она всегда была верна Винченцо.

— Ей, наверное, было очень трудно, — предполагаю я. — Любить его так сильно и при этом принимать то, что он принадлежит другой женщине.

— Грустная история, да? И для Винченцо тоже — мужчина, страстно влюбленный в одну женщину, но женатый на другой…

Мы с Люка смотрим друг на друга.

— Попросим счет?

24

— Клео?

— Да?

— Это моя драгоценная, ненагляднейшая, гениально стряпающая сожительница?

— Ким, а Ким, ты, случаем, не пьяна?

— Угу, — подтверждаю я.

— Умница!

— Я не просто пьяна, я накушалась граппы! — кричу я.

Это что?

— Это такая водка. Привезу домой целый чемодан. Они ее гонят из винограда и…

— Ким!

— Что?

— Ты пьяна и не плачешь. Это может значить только одно!

Я закрываю трубку рукой и тихо шепчу:

— Я сегодня ночую в тайном любовном гнездышке Гарбо с Люка!

— О боже мой! — взвивается Клео. Я визжу в ответ.

— Как это случилось?

— Это судьба, Клео! Как ты думаешь, можно считать это неверностью, если он меня первую полюбил? Еще до нее?..

— Ты о чем?

Времени рассказывать о встрече с Розой у меня нет, поэтому я перехожу к главному:

— Просто скажи, должна ли я…

— Вперед!

— Правда?

— Да, я об этом думала — помнишь там, у Ар- ко Натур ал е. Люка сказал тебе, что у него есть две причины просыпаться о утрам?

— Да…

— Это были магазин и Ринго. Не она. Ни слова о жене.

— Ну, я думаю, он не просыпается ради нее в буквальном смысле, потому что ее сейчас нет, — рассуждаю я.

— Может, они расстались на пробу — нужны они друг другу или нет?

— Думаешь? — Я оживляюсь — эта версия меня успокаивает.

— Возможно. А что ты имела в виду, когда сказала, что он полюбил тебя первую?

— Он возвращается из туалета, — шепчу я. — Мне пора!

— Ким, скажи!

— Пока-а, богиня домашнего кочерга!

— Очага!

— Рычага!

Я вешаю трубку и подхожу к Люка.

— Готова? — спрашивает он.

— Ага! — сияю я.

Мы выходим на улицу и видим, что дождь стих, небо прояснилось и воздух напоен свежестью.

— А теперь — вперед и вверх! — говорит Люка, оценивая взглядом дорогу, ведущую к Вилла Чим- броне.

Я набираю в легкие побольше воздуха и решительно шагаю вперед, но уже через несколько секунд мне кажется, что я бреду по колено в патоке Каждое движение требует неимоверных усилий