Я куплю тебе новую жизнь

Сердце запоздало, но весьма ощутимо ускорилось, напоминая о себе. Оно, на хр*н, существовало. Оно трещало по швам. И, бл*дь, все его содержимое – это девушка, которую он растоптал.

Глаза зажгло, кулаки сжались.

«Боже, если она... Господи?»

Он, на хр*н, не сможет с этим жить!

 «Господи?»

Егор отчаянно качнул головой, широким шагом преодолевая последнюю ступеньку. Ему бы молиться. Да только не умел он.

 «Господи... Если нужно не дышать, чтобы она дышала – я не задышу».

Одиннадцать широких шагов, со стонущим в грудной клетке зверем. Это, как дорога в ад. Обжигало и обмораживало одновременно. Неизведанный ранее взрыв эмоций. Где ж он так облажался-то? За что Господь Бог наделил этими сумасшедшими переживаниями?

Будто в замедленной съемке повернул голову к Москве-реке. Чувствовал каждый миллиметр воздуха, что этот поворот преодолевал. Каждое смещение шейных позвоночных дисков. Каждое биение сердца.

Кадык сдавленно дернулся.

И затем...

Его сердце покрылось ледяной коркой, когда на ближайшей опоре моста обнаружил белый плакат с кривоватой красной надписью: «Игра закончена. Встречаемся дома».

Оглушающе сработал переключатель чертовых режимов его паскудной жизни. Он слетел с орбиты.

Глава 18

 А звери мои ночью

рвут кожу и плоть в клочья.

И каждый их клык заточен.

Играют на струнах жил.

Но все-таки, между прочим,

/пусть я и обесточен/,

ты вся, до ресниц и точек –

причина того, что я жив.

©Джио Россо

Наверное, до сегодняшнего дня она все-таки была другой. Наверное... До этого дня сознательно сроду не ходила по лезвию ножа. Но нынче с расчетливой неукротимостью обошла крепость Аравина и, взобравшись на вершину, водрузила свой флаг. Впереди самое сложное: встреча лицом к лицу с ее Стальным Волком.

Умом понимала, хватила через край. Но эта игра – вынужденная мера. Она так хотела, чтобы он понял ее чувства. Чтобы, наконец, осознал, что может чувствовать к ней гораздо больше, чем хочет себе позволить.

Около часа ночи, когда Сладкова вернулась домой, в квартире Аравина стояла ощутимая тишина. Только методичная ходьба настенных часов в прихожей нарушала это давящее затишье. Придавливала все инстинкты, усыпляя своей естественной простотой.

Стася быстро скинула промокшие серые мокасины и твердым шагом двинулась по длинному коридору в сторону гостиной.

Вошла в комнату не так решительно, как хотела бы. Совсем неуверенно. И глубокий вдох на входе не помог набрать достаточно воздуха, которого бы хватило для последующего кислородного голодания.

Задохнулась.

Яркое свечение высокого напольного торшера нарушало общую мрачность гостиной и позволяло рассмотреть высокую фигуру Аравина. Он стоял спиной к вошедшей девушке перед панорамой никогда не засыпающего города. Руки в карманах светлых джинсов, плечи, развернутые во всю мощь. Раздутые от напряжения широчайшие мышцы спины натягивали белую футболку.

Стасе не нужно было смотреть ему лицо, чтобы понимать, он по-настоящему зол. Ярость Егора словно висела в воздухе. Казалось, именно от этого он становился тягучим и терпким. Дышать было трудно.

Нервная дрожь прошлась по телу, и девушка поспешила спрятать трясущиеся руки в глубоких карманах толстовки. Бессознательно нахмурилась, и скрестила онемевшие от холода лодыжки. Колени, соприкасаясь, не так сильно дрожали.

Она думала, что готова посмотреть Егору в глаза.

Но...

Дыхание с надрывом вышло из легких, когда он, освобождая руки из карманов, нарочито неспешно обернулся. Остекленевший взгляд чрезвычайно неторопливо, почти физически ощутимо прошелся вдоль тела Стаси. Так же медленно вслед за его взглядом по ее спине пробежали мурашки. Сердце лихорадочно забилось, разгоняя вскипевшую кровь быстрее по венам. Ладони в карманах куртки вспотели.

Девушка и забыла о том, что замерзла. Потому что сейчас ей стало нестерпимо жарко.

Возвращаясь к лицу Стаси, темные глаза Аравина наполнились сокрушающей яростью. Сильно сжав челюсти, искривляя рот в гневной гримасе, мужчина с явным осуждением качнул головой.

И Стася содрогнулась всем телом. У нее возникло стойкое ощущение, что чья-то невидимая рука приставила к ее виску пистолет. Вот-вот будет взведен курок, и прогремит выстрел.

Когда Стася была маленькой, она часто мечтала, что может становиться невидимой. А еще, что умеет бегать так быстро, чтобы взлетать и парить высоко над городом, его жителями. Сейчас ей бы снова пришлась по вкусу хотя бы одна из этих сверхспособностей.

По своей собственной глупости она оказалась в ужасной ситуации. Рассматривая перекошенное от злости лицо Егора, девушка отчетливо поняла, насколько жесткой оказалась затеянная ею игра.