Я куплю тебе новую жизнь

Широкие ладони двинулись по ее дрожащим плечам, оставляя за собой непоследовательную жгучую дорожку. Искушающий темный взгляд не отпускал Стасины глаза. Тянул дальше, на запретную территорию. И она следовала за ним. Сначала, будто покорная тень, только синхронно отзываясь на движения Аравина. А потом, окончательно разомлев в мужских руках, проявила собственную инициативу. Скользнула прохладными пальцами под его футболку. С восхищением ощутила, как крепкие мышцы вздрагивают и сокращаются под ее пальцами. Подняла темный хлопок выше, невербально требуя, чтобы Егор освободился от этой части одежды. И он, потянув сзади горловину, с готовностью снял футболку.

Тихий-тихий вздох слетел с губ Стаси. Сердце заколотилось в груди. Отдалось быстрой отрывистой пульсацией в самые кончики пальцев, сосредоточенно ласкающих теплую гладкую кожу.

Алые губы призывно открылись, и Аравин, не колеблясь, этим воспользовался. Впился в податливую сочную плоть, фонтанируя лихорадочной гаммой эмоций. Влажное нетерпеливое скольжение плоти о плоть. Дразнящее, порой несдержанно-болезненное, покусывание. Жадный рваный такт. Горячая дрожь по телу. Страстный бессвязный шепот.

Рука Аравина широким захватом скрепила плечи Стаси. Прижала теснее. Двинулась по спине, растирая напряженные лопатки. Щелкнула крохотными крючками бюстгальтера, и девушка, на миг растерявшись, невольно ссутулилась. Разорвав поцелуй и дыша нерешительностью, придержала чашечки. Ничего не сказала. Только откровенно посмотрела в глаза. Заглянула в самую душу. Егор всегда поражался этой ее способности: одним взглядом напоминать, что она против него на ступеньку выше.

А затем Сладкова отстранилась и повела плечами. Черный лифчик, соскользнув по рукам вниз, открыл идеально-округлую грудь с маленькими темно-розовыми сосками. Нежная плоть волнующе качнулась, когда девушка протянула через голову скатанное на талии платье и осталась в одних лишь трусиках.

Аравина с головы до ног окутало раскаленным жаром. Тело наполнилось сумасшедшим возбуждением, уровень которого с каждой секундой взлетал все выше. Хотя, казалось бы, куда уж больше? Но оно умножалось, распирало изнутри. Уносило от реальности в другие, неизвестные измерения.

Хвала Господу, в салоне машины было слишком неудобно для секса. Иначе бы точно на все наплевал и забрал бы Стасину девственность. Не то, чтобы эта медицинская непорочность имела какое-то глобальное значение, но все же он понимал всю ту романтическую ерунду о значении первого раза для девушки. Это мужикам одинаково, где и в каком положении вставить, а принцессам важны радужные впечатления и воспоминания.

Аравин жаждал полной свободы действий, но позволял ей играть. Медленно изучать его, а заодно и свое тело. С трудом контролируя собственные нетерпеливые желания, одурманенно следил за переменами в Стасе. За деликатными, но уверенными движениями ее тела. За неровным румянцем, ползущим по совершенной коже, едва его глаза касаются ее груди. За короткими милыми вздохами. Поволокой в зеленых глазах.

Ласки Сладковой, наравне с греховным искушением, ощущались желанными и мучительными, терпкими и саднящими, сладкими и горькими. Сплетая свои пальцы с его, она мягко целовала его шею, стиснутую челюсть, жесткие губы.

– Тебе нравится, Егор? Нравится, когда я тебя касаюсь? Нравится, когда целую? – опалила душу нежным шепотом.

– Да.

– Честно? Я... я правильно делаю?

Аравин сдавленно выдохнул. Возвращая себе власть, крепче сжал Стасю. Обездвижил. Прислонился лицом к ее лицу.

– Ты не можешь действовать неправильно.

Обняв Егора за шею, приблизилась к его губам. Ждала, что поцелует. Не поцеловал. Только страстно лизнул ее распахнутые губы.

– Сдаюсь, Аравин.

– Сдаешься?

– Займись со мной сексом, – жарко выдохнула его девочка.

Грязная душа Аравина сорвалась вниз. Снялась с ослабевших крючков и цепей. Обнажила нутро того самого хищного зверя. Он алчно принимал Стасину капитуляцию. Жаждал ее крови и плоти.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Сердце пропускало удары, но стучало так гулко и сильно, что грозилось проломить дыру в его грудной клетке.

– Нельзя, Стася. Не сейчас. Не здесь, – Аравин и сам не сообразил, как сумел выговорить эти слова. Изъяснился хрипло и странно, порвал мысли и фразы.

А затем поцеловал. Захватывая и посасывая Стасины пухлые губы, пытался хоть немного притушить охватившее их пламя. Но это был не исцеляющий, а распаляющий поцелуй. Руки торопливо двигались по шелковой коже. Ласкали набухшие груди. Дразнили торчащие соски. Спускались к упругим ягодицам. Бесконтрольно скатывали тонкую ткань трусиков.

– Сладкая, я хочу полностью тебя коснуться, – глухо прохрипел Аравин.

– Хорошо.

Стася съехала на самый край его коленей. Застыла глазами и телом. Казалось, даже дыхание ее оборвалось.

Звякнула металлическая пряжка ремня. Грубо вжикнула молния джинсов.

Конечно же, она смотрела, пока Аравин раздевался. Невозможно было не смотреть. Каждый мускул в его теле напрягся. Забугрились большие грудные мышцы, четко обозначились рельефные кубики пресса. На сильных руках проступили вены.