Я куплю тебе новую жизнь

Ему бы позволить ей отступить, раз Стася сама того захотела. Аннулировать дарственную, пока не произошло физическое закрепление. С*ка, действительно, по совести – дать заднюю и отпустить девчонку! Она нуждалась в откреплении с его стороны, сама не разрубит эту цепь. Только и у него не получалось. Мать вашу, ни за что не отпустит!

Аравин отчетливо уловил мгновение, когда температурная шкала рухнула вниз. Исчезла за нулевой отметкой. Внезапно лишился всех знакомых его душе человеческих чувств. Осталось лишь зверское отребье.

Стася невольно окаменела под его взглядом. Казалось, дышать перестала. Отделилась от своей оболочки. Каким-то немыслимым разуму образом зациклилась исключительно на стоящем перед ней мужчине. Себя не чувствовала. Все происходящие внутри нее процессы – отголоски его эмоций.

С лихорадочными перебоями в ритме сердца следила за визуальным преображением Аравина. Словно зверь, учуявший опасность и готовящийся к нападению, сковал напряжением мышцы во всем теле. Черты его лица резко обозначились. Заострились. Очень медленно опустил подбородок вниз. Опалив хищным взглядом из-подо лба, раздул ноздри, яростно выдыхая.

– Уйдешь? – осведомился ледяным тоном, молниеносно проникая ознобом ей под кожу. Замораживая и парализуя. – В договоре, что мы с тобой заключили, нет пункта освобождения. Назад дороги нет. Я не отпущу, Сладкая, – твердо заявил Егор.

Сладкова споткнулась, запуталась в собственных порывах. Сердце пульсирующими рывками отзывалось на его жадную потребность. Бросалось в грубые руки. И тут же с болезненным ревом тормозило, испытывая сумасшедшее сопротивление.

Смертельный диссонанс.

После того пути холодного сопротивления, что они с Аравиным преодолели, Сладковой бы следовало безоговорочно принять его слова. Но она не могла. Знала, что ни черта так не получится! Не стерпит другую женщину между ними. Душу и себе, и ему вытравит.

– Рита – средство для отвода глаз. Для твоей защиты.

На глаза Стаси навернулись слезы.

– Средство? Какое зверство! Разве ты не понимаешь, что это жестоко? По отношению к ней. Ко мне... – мысленно она уже остановилась, но язык будто сам делал выводы и вел переговоры.

– Это рациональное решение, в первую очередь.

– Я... не смогу... так... Не получится, Егор. Не стоит и пытаться. Терпимость – не моя благодать. Я не проглочу.

Нервно усмехнулась и пораженно выдохнула. Сломалась под напором сумасшедшего внутреннего разногласия.

– Оставь эти глупые принципы!

– Это не глупые принципы! – яростно запротестовала девушка. – Скажи мне, почему ты приехал так поздно? – задала давно зудевший внутри нее вопрос.

Заметить бы, что с его лица сошли все краски. Уловить хоть мимолетно... Только ничего подобного не происходило. Аравин не ощущал себя виноватым.

– Стася... – в его жесткий тон просочилось неясное снисхождение. И Сладкова в который раз почувствовала себя глупой. От одного лишь звучания своего имени. – Мы больше не можем видеться так часто, как раньше. Я не должен был приезжать.

– Зачем тогда явился? Не приезжал бы! – в ней кричала свежая обида, не могла остановиться.

– Потому что, мать твою, в один момент не смог удержаться в стороне! – со смесью поражения и злости выплеснул Аравин.

А Стасе вдруг показалось, что он устыдился своего признания.

– Где ты был? Просто ответь мне! Ты был с Ритой?

Аравин тяжело вздохнул.

– Это нихр*на не значит!

– Для меня значит, Егор! – заорала ему в ответ Стася. – У меня душа в клочья... – контрастно, с тихим надрывом.

Болезненно сморщилась. Несколько раз качнула головой в каком-то нелепом предупреждающем маневре. Глубоко вздохнула, набирая в легкие побольше кислорода. Приготовилась к тому, чтобы сделать последнее заявление:

– Очевидно, мы все-таки поспешили. Я не готова к подобному.

Егор стремительно сократил разделявшее их расстояние. Не контролируя силу движений, грубо притянул за затылок.

– Умолкни, Стася. Сейчас же замолчи! – широкой пятерней, закрепляя подбородок девушки в нужном ему положении, заставил посмотреть прямо себе в глаза. Только кого это уязвило больше? Столкновение их мечущих эмоции взглядов внезапно оказалось для Аравина очередной подсечкой. А он ведь и так загибался внутри. Сердце исполняло какой-то раздробленный нездоровый ритм. Грудную клетку опоясывало удушающими жаркими кольцами. – Не вырывай кусками. Не разрушай. – Это не являлось просьбой. Не умел Аравин уговаривать. Сам слышал, что его голос буквально сочился жесткостью и требовательностью. Получалось неумышленно. Исключительно на инстинктах.

Неразрывный контакт их глаз длился едва ли не целую вечность. Стася делала неглубокие дрожащие вдохи и никак не реагировала на его требование. Но Егор отказывался принимать тот факт, что она поставила точку.

Сместил ладони к пылающим щекам девушки.

– Если надо, то плачь, – его голос сел и утратил непреклонную твердость. – Сейчас плачь, если станет легче. Сладкая? – прижался лбом к ее лбу. – Завтра утром, выйдя за порог этой квартиры, ты обязана стать сильной.