Я - Кукла

— Здесь виновата сама Любовь Владимировна. Она предала своего мужа, от этого он погиб.

— Не суди строго женщину, которая потом поняла, что она сделала. Виновата система, которая вбила ей в голову идиотские мысли о любви к партии и родине. Талантливый человек погиб не из-за нее. Он погиб потому, что есть прихвостни от науки, которые прикрываясь высокими фразами, отбирали у него то, чем он богат.

Мы сидели за столом и молчали минуты две.

— Я давно хотел с тобой поговорить обо всем.

— Все уже ушли из столовой, пойдем. Поговорим обо всем в номере.

Я пришел в номер Наташи, она села на кровать, а я на стул.

— Я знаю, что будет со мной Наташа. Я не уступлю Рабиновичу и начнется травля всеми дозволенными и недозволенными способами. Здесь будет общественность, в ход пойдут недозволенные приемы с интимной и личной жизнью. Самое интересное, меня не будут выгонять с работы, они будут ждать, когда я расколюсь. Если им не удастся меня сломать, меня засадят, за малейшую провинность или загонят в сумасшедший дом. Тайну на свободе держать нельзя.

— Ты уверен, что это будет так?

— Да.

— Ты любил какую-нибудь женщину?

— Когда я пришел сюда, я мечтал о красивой любви. Думал, у меня будет работа, спокойный дом, преданная, любимая жена, потом дети и, обязательно, двое. Но когда я поработал немного, то понял, что если у тебя нет идеалов, нет таланта, то возможна и красивая любовь. А если это все есть, то красивой любви не будет, будут одни страдания и переживания. Я понял, что я веду войну, на которой всегда есть жертвы. Первая жертва — это я. Я люблю красивых женщин и боюсь в них влюбиться, потому что знаю, я принесу им горе.

Мы опять помолчали. Наташа смотрела на меня большими агатовыми глазами, машинально теребя пальцами свое синее платье. Вдруг она встряхнулась.

— Так куда ж ты меня привез?

— В колонию преступников.

— Что?

— В колонию преступников.

— А что нам здесь делать?

— Лечить людей. Доводить до ума препарат.

— Не хочешь ли ты сказать, что вместо крыс будут люди.

— Да хочу. Когда у нас не было препарата, мы убивали крыс, а когда он появился, необходимость лечить людей возникла сразу.

— Не рано ли?

— Нет.

— Витя, ты мне много сегодня всего рассказал. Ты извини, мне надо подумать и все осмыслить. Ты сейчас пойдешь к себе, а я хочу остаться одна. Хорошо. Пока Витя.

Я поднялся, оторвал ее руку от платья, прижал ее к своей щеке.

— Пока Натали. До завтра.

Утром меня разбудил голос дежурной.

— Номер шестой, вставайте, за вами машина приехала.

Я вскочил, быстро оделся и выскочил за дверь, чтобы постучать в соседний номер. Но у дверей уже стояла Наташа. Она уже была в рабочей одежде, со своей дурацкой шапочкой на голове.

— Наташенька, быстро позавтракаем, берем реактивы и поехали. Нас ждет машина.

Мы подъехали к большому трехэтажному корпусу. Сопровождающий повел нас на третий этаж, в большую светлую лабораторию, где с пробирками возились две женщины.

— Вам, — обратился он ко мне — необходимо встретиться с начальником части, полковником Ампиловым. Он вас сейчас ждет в своем кабинете на втором этаже.

Я спустился на второй этаж и нашел нужный кабинет. За столом сидел совершенно лысый, полный мужчина в белом халате. Лицо у него было круглое, с маленькими, спрятанными под лобной костью глазами.

— Здравствуйте, — сказал я, протягивая руку — Виктор Николаевич Воробьев.

— Здравствуйте, — ответил он, чуть-чуть привставая — Полковник Ампилов Валериан Павлович, командир части. Садитесь.

Я сел с боку стола и спрятал пыльные, грязные ботинки под стул.

— Как доехали Виктор Николаевич?

— Спасибо. Все в порядке.

Полковник залез в стол, выудил от туда пачку сигарет. Раскрыл ее, толстыми, как отваренные сосиски, пальцами.

— Курите?

— Нет.

— А я вот уже двадцать лет балуюсь. Раз сто бросал и ни как. Звонил Геннадий Рувимович.

Он закурил и затянулся на небольшую паузу.

— Он говорил про вас и ваши успехи. Просил помочь реактивами и рабочей силой. Но разговор у меня с вами, будет о другом. Кольцо сигаретного дыма накрыло навозную муху и та истерически рванула к окну, стараясь проломить его с грохотом и неритмичным завыванием.

— Геннадий Рувимович, говорил, что вы не сторонник вирусной теории заражения раком.

— Да, он сказал правильно.

— Он говорил, чтобы я помог предоставить вам человеческий материал для испытаний.

— Вы говорите о больных людях?

— И о больных тоже.

— Поясните, пожалуйста, последнюю фразу.

Он опять затянулся на здоровую затяжку и выпустил клубы дыма.

— Наша часть, специального назначения. Занимается изучением распространения болезней и лечением людей. Здесь занимаются не только вирусологией, но и другими методами.

Муха на окне выдохлась и, теперь, застыла по центру площади стекла, как родинка на щеке.

— Но бывает и так, — продолжал полковник — что больных, данного вида заболеваний нет, а методика и лекарства есть. Значит надо сделать так, чтобы больные были, то есть, привить болезнь. Надеюсь вы поняли?

— Да.

— У меня есть кандидаты на прививку и я бы вам рекомендовал использовать ваши методы лечения на них.