Я Кирпич

– Почти да. Иван Иванович явно привык к вашему руководству, значит, давно с вами и при вас. Вы, все присутствующие, говорите, действуете, двигаетесь… по печени и в дыхалку бьете – четко, без этакой гражданской расхлябанности, свойственной нам, штафиркам, и при этом Иван Иванович туалет гальюном называет… Доктору Ватсону доводилось раскалывать ребусы и посложнее, я уж молчу о мистере Холмсе…

– А-а-а! Ларчик-то просто открывался! Все равно: Иван Иванович, извольте еще раз перешерстить компьютерное наследие господина Кирпичева – отдадим должное остроте и гибкости его ума – и перепроверить пусть даже гипотетическую возможность его проникновения в наши ресурсы. А о гальюнах поговорим приватно чуть позже.

– Да, Петр Петрович.

Черт побери, как все-таки приятно бывает сделать ответную гадость дальнему своему! За информационный косячок, так удачно мною подмеченный, Иван Иванович будет иметь бледный вид перед начальством, это уже очевидно! А не дерись и не воруй!.. Ух, я нынче злорадный!

Петр Петрович опять завел свои пояснения, и, между прочим, слушать мне их интересно! По-настоящему, без притворства интересно, пусть я даже и не догадываюсь, куда он клонит со своими лекциями.

Если прямая имитация человеческого разума с помощью компьютерных технологий была еще очень и очень далека от совершенства, почти столь же далека, что во времена Голема и Франкенштейна, то моделирование более простых алгоритмов, к примеру фиксации пофакторного сходства и различия между отдельным организмом дерева березы и общественным организмом муравейником у подножия данной березы, шли на ура.

Вдруг выяснилось, словно бы само собой, без чьего-то конкретного приоритета, что коммуникационные инструменты современного города, мегаполиса типа Москвы, Петербурга, весьма похожи, с точки зрения энтомолога, на коммуникационные инструменты муравейника, термитника, осиного или пчелиного роя, а с точки зрения кибернетика – на нейронную сеть автономного, довольно сложного организма ранга медузы или морской звезды! Электрические сети, сантехнические сети, газопроводы, автомобильные, трамвайные, троллейбусные магистрали и метро, системы светофоров, пожарная сигнализация, радио и телевидение, слухи, моды… А общепринятый язык, на котором разговаривают человеческие особи, а закодированная в символах лавина регламентов, правовой, конституционной и иной правилообразующей информации???

И сам комплекс этих правил, трубопроводов и сетей, с каждым годом нарастающий как масштабами, так и вновь открываемыми каналами-нервами – и этим принципиально отличающийся от «ниточек», «корпускул» и «нейронов», присущих организму по имени муравейник!

Но муравейник сто тысяч лет назад, сто миллионов лет назад был таким же, как и нынешний, не хуже и не лучше!

Но искусственный интеллект, формируемый в недрах современных ЭВМ, принципиально почти не отличается или отличается незначительно от того, который строили на своих многотонных гробах кибернетики шестидесятых: как был тест Тьюринга основным критерием, так и остался!

И совсем иное дело – Муравейник по имени человечество, стремительно развивающийся, бурно «оцифровывающий» себя как старыми, так и новыми системами обратной связи!

– Петр Петрович! Можно вопрос по ходу дела?

– Да, задавайте, я как раз чаю глотну, горло освежу. Но старайтесь покороче, Савелий Васильевич, и, по возможности, не отвлекаясь в посторонние дебри.

– Конечно. Один муравейник?

– Что-что?

– Человечество стало проявлять себя как один-единственный муравейник или как система автономных муравейников, развивающихся по сходным лекалам?

Петр Петрович вытаращил на меня припухшие глазки и переглянулся с Иваном Ивановичем. Видно было, что из них троих невозмутимым после моего вопроса остался только боевой секретарь Вова, и мне это польстило.

– Я же говорил, Петр Петрович! Правильно мы его нащупали! Просекает фишку почти наравне с нами наш визави!