Я Кирпич (сказка-феникс)

Да, я хорошо помню тот первый миг возвращения в жизнь и первое чувство: легким горячо и сладко дышать, горлу больно без воды! Помню каждую рытвинку от прыщей на смуглой широкой физиономии моего "медбрата", помню черный и густой ежик волос на его голове и реденькие несимметричные зачатки усов на широкой верхней губе… И одуряющий в своей мерзости запах тряпичного барахла, простиранного с дешевым хозяйственным мылом, всех этих наших спецовок, носков, штанов… В общаге еще с советских времен была предусмотрена сушильная комната, но из мест общего пользования всё беспощадно крали, и тогда, и позже… Ну, и от меня пованивало, чего уж тут скрывать. У меня вообще неплохая "телесная" память, в отличие от "умственной", но если бы я вдруг взялся вспоминать и описывать мельчайшие особенности всего когда-либо увиденного, услышанного и унюханного мною — некогда было бы дальше жить, да и вряд ли нашлось хотя бы несколько желающих опосредованно, через чужое красноречие, всасывать всю эту нудятину в духе Жюль-Верна и Марсель-Пруста. Описания более присущи веку двадцатому, девятнадцатому и ниже, когда человечество, еще не выдумав телевизора, цветного кино, глянцевых сайтов с гламурными файлами, уже научилось соблазнять своего обывателя грандиозными репортажами-панорамами очевидцев карстовых пещер, банановых зарослей, антарктических пингвиньих пляжей, убранства разрушенных и построенных дворцов… Современному слушателю и читателю скучно битый час выслушивать и вычитывать то, что он может увидеть сам, дотянувшись до включателя, кнопки, или, там, набора клавиш, механических, сенсорных… Рустам принес мне воду в зеленой пластмассовой четырехсотграммовой кружке, если уж это кому-то интересно знать, хотя узбеку из Хивы, наверное, более пристало бы пользоваться пиалой… Нет, из пиал они ели и пили сами, отнюдь не каждый день, но только по торжественным случаям, а кружка была моя личная. Утоление жажды плескалось у моих губ — вот что важно, и в этот миг тридевятьстепенно, успела ли вода остыть после кипячения до комнатной температуры, или все еще не освободилась от противной "кровяной" тепловатости… Влага в процессе поглощения то и дело проливалась мне на кадык и шею, струйки, вероятно, были плоские и невзрачные, наверняка даже с примутью от попадания на грязную потную кожу… Лично я всего этого не видел в те минуты и видеть не мог, но стандарт есть стандарт, одно событие как правило похоже на другое аналогичное, и в целом, и по деталям… Впрочем, какое, на хрен, мне дело до всей этой эпистолярной живописи, теперь и тогда??? Главное — оклемался. Да, то был великий праздник для всей нашей комнаты-бригады!.. Позже, не сразу, когда я уже окончательно встал на ноги и вернулся в работу, коллеги-гастарбайтеры сделали постепенный вычет из моих прибытков: за простой, за белье, за дежурства у моей койки, за лекарства… До осени выплачивал, а мне самому оставалось только на еду и иные необходимые мелочи… Но даже тогда, своим жалким умишком все еще дебила, я понимал справедливость предъявленного счета: ребята ведь не просто так уродуются полный световой день на стройках чужого города чужой страны, они зарабатывают для своих родных хлеб, жизнь и достаток… И зарабатывают, по сути дела, гроши, с которых приходится дополнительного отстегивать целой армии отечественных и местных кровососов!.. Хорошие люди — тоже люди, это следует понимать, а понятое ценить.

Где-то ближе к середине августа я поправил конструктивную погрешность в расчетах и, тем самым, сэкономил бригаде целый рулон линолеума на каждый вертикальный квартирный "стакан" десятиэтажки. Сказать, что Тахир удивился — это ничего не сказать: проворный разумом бригадир, перепроверив расчет, раззявил жирный белозубый рот и несколько секунд размышлял, пытаясь то ли рассмеяться, то ли что-то такое умное и бригадирское изречь… Тем временем, громко, на всю комнату, задребезжала под заварочным чайничком крышка электрического самовара, пора уже было вечерний чай пить, но бригада, понимая всю важность бригадирских дум, дисциплинированно молчала.

— Это правда! — Тахир кивком разрешая Анвару заняться заваркой и прочим, поискал и нашел в себе мужество согласиться с замечанием самого… хилого не хилого… тупого не тупого… мой однобригадник Пулат, как мне теперь кажется, был еще глупее меня… О! Вот как правильно: Тахир признал правоту самого малоавторитетного члена своей бригады, то есть, мою, Кирпича, правоту! Но, будучи мужиком ухватистым и практичным, тут же поспешил извлечь пользу из благородства своего поступка, прямо спросил:

— Э, Кирпич-мирпич! Как догадался, откуда узнал, кто подсказал?

— Ну, это… в общем… посчитал, типа. На один, типа, рулон, мы лучше пять кусков по четыре метра нарежем, чем четыре по пять, как раз на кухни ляжет, оно и обрезков меньше будет, ширина у кухонь как раз трехметровая. А десять этажей, типа, друг под другом, то еще ноль добавь. Вот тут.

— Бала Кирпич! Сам, да, придумал? Ну-ка, на, вот тут сложи!.. Погоди, ответ закрою.