Я, Хмелевская и труп

Я закусила губу. Все мои предположения оказались неверны. Я-то рассчитывала на то, что, столкнув двух преступников вдвоем и заставив их принять развязывающий языки состав, я смогу узнать, кто убийца. Но не тут-то было. Создавалось впечатление, что ни Муньос, ни Иррибаррен не были причастны к смерти Захара и Чайо и, похоже, пропавших документов у них тоже не было. Теперь я не знала, что делать дальше.

Управляющий «Кайпириньи» снова задумался. Иррибаррен тоже молчал, размышляя.

— У меня есть к тебе предложение, — Хосе первым прервал паузу.

— Какое?

— Похоже, кому-то захотелось посмеяться над нами, — сказал Муньос. — Этот кто-то убил Захара и Росарио и завладел документами. Я предлагаю объединиться и отыскать сукина сына. Пусть он получит по заслугам.

— А как быть с документами? — поинтересовался Клаудио. — Если мы сообща найдем их, кому они достанутся?

— Сначала их надо найти, — пожал плечами Хосе. — А потом мы решим, как поступить. Например, мы можем разыграть их в карты. Ну как тебе мое предложение?

— Договорились, — сказал Иррибаррен. Террорист и представитель Медельинского картеля скрепили свой союз рукопожатием.

Я в подсобке чуть не заплакала от огорчения. Идея столкнуть лбами эту преступную парочку и посмотреть, что из этого выйдет, казалась такой гениальной, я затратила столько усилий — и чего в результате добилась? Если они не врут, то никто из них не причастен к убийствам, а вместо того, чтобы вцепиться друг другу в глотку и порадовать меня хорошим скандалом, Хосе и Иррибаррен заключили союз, чтобы отыскать и покарать меня. Слава богу, они пока считают меня мужчиной.

Поглощенная своими мрачными мыслями, я перестала следить за мониторами и слушать переговоры, ведущиеся в «кабинете девяти Будд». Муньос и Иррибаррен говорили по-испански, и, отвлекшись, я перестала вникать в суть их беседы.

— La mafia japonesa… — неожиданно ухватила я обрывок фразы.

— При чем тут японская мафия? — удивилась я и с интересом воззрилась на мониторы.

— В России нет японской мафии, — возразил Иррибаррен. — Китайская мафия действительно существует, но сфера ее интересов распространяется в основном на китайскую диаспору.

— Якудза[11] уже проникла во все развитые страны, — зловещим шепотом произнес Муньос, наклонившись к собеседнику. — Зуб даю, что этот ресторан принадлежит якудза. Именно здесь я встречался с Захаром. Наверняка негодяи меня подслушали, потом подослали Росарио Чавеса Хуареса похитить документы, за которые я отстегнул четверть миллиона долларов, а затем прикончили всех свидетелей.

Я поняла, что «Лепестки хризантемы» наконец начали действовать в полную силу. И хотя Муньос нес совершенную чепуху, я с интересом прильнула к экрану, ожидая, как будут разворачиваться события.

— А ты уверен, что это японцы? — озаренный неожиданной идеей, спросил Клаудио.

— А что, «харакири», по-твоему, монгольское слово? — усмехнулся Хосе.

— В том-то и дело, что японское, — глубокомысленно поднял вверх указательный палец террорист. — Ты только вслушайся, как оно звучит: хар-ра-кир-ри!

— Ну харакири и харакири, — не понял управляющий «Кайпириньей». — Нормально звучит.

— Не быть тебе во главе Медельинского картеля, — усмехнулся Клаудио. — Наблюдательности не хватает. Ты только вспомни: «Зе-лаете плинять писсю?», «Вино „Сад зёльтого импелятоля“! Сечешь?

— А что странного в том, что японцы говорят с акцентом? — пожал плечами Хосе. — Я вот тоже с акцентом говорю.

— Удивляешь ты меня, — укоризненно покачал головой Иррибаррен. — Странно не то, что официанты здесь говорят с акцентом, а то, что они не произносят букву «р», хотя любой нормальный японец говорит «харакири», а не «хялякили».

— А может, они тут все картавые? — предположил Муньос.

— Сейчас мы это проверим.

Нехорошо усмехнувшись, террорист нажал кнопку вызова официанта.

— Сто зелаете? — с поклоном заходя в кабинет, услужливо спросил Мао Шоу Пхай.

— Ак су шинбун дез ка? — произнес какую-то непонятную фразу Иррибаррен.

Хилосёку-сан снова поклонился, и его улыбка стала еще шире.

— Ак су шинбун дез ка? — настаивал террорист. — АК СУ ШИНБУН ДЕЗ КА?!!

— Сто зелаете? — с легким недоумением переспросил Мао Шоу Пхай. — Моя не осень холёсё говолить по-лусски.

— А по-японьськи твоя говолить? — заорал Иррибаррен. — Я с тобой, самурай ты наш шаолиньский, на чистом японском языке разговариваю!

Хилосёку-сан слегка побледнел.

— Вы, навельно, тлядиционный японьский язык говолите, — нашелся он. — А моя с севеля. Аболиген я.

— Ах, ты, оказывается, абориген, — прищурился Клаудио. — Кстати, как называются японские аборигены?

— Мой налод называет себя «мясиуси», — снова выкрутился Мао Шоу Пхай. — А как нас называют плотивние японсы, я не знаю.

— Японские аборигены на своем собственном языке называются «айны», а никакие не «мясиуси» и не «мицубиси», — заявил Иррибаррен. — Ну ничего, сейчас мы с тобой побеседуем о Японии.

— Так это ты по-японски с ним говорил? — восхитился Муньос. — И что же ты у него спросил?

— Я спросил, где я могу купить газету, — объяснил по-испански Клаудио.

— Ты что, говоришь по-японски? Иррибаррен усмехнулся.