Я к Вам пишу...

Недавно говорила Варенька, что страшится, уж больно хорошо все, да радостно. Я тогда ее уговаривал, что страшиться нечего, а вечор и сам испугался. Руки тряслись, как нес ее в опочивальню, и сам не свой был, как за доктором бегал. Насилу нашел его в непотребном виде. Вот тут совсем страшно стало – как же без него. А он не то что лыка не вязал, совсем нехорош был. Парашу за повитухой послал. Да и ту никак сыскать не могли. А уж как Вареньке моей плохо было. Я и молился, и плакал от бессилия помочь, А она только смотрит на меня своими большими глазами, стонет тихо и все успокаивает: «Ромушка, родной, все хорошо будет». Никогда так не называла, все больше Роман Сергеевич, а тут Ромушка. Тепло так стало внутри, и спокойнее вроде. Повитуха-то выгнала меня – не мужское это дело. А как уйти, когда радость моя там. Случись что с ней, и жизнь моя под откос покатится – четко сие понял, как в гостиной из угла в угол ходил.

Сколько и времени прошло, не заметил, уж светало, как повитуха его вынесла. Маленький, в полотно завернут, глаза голубые, поволокой подернуты, и пищит, что твой кутенок, жалобно так. «На, – говорит, – барин, принимай». А я ни жив, ни мертв стою, и как взять, не знаю, выронить боюсь. Собрался с духом, взял, а он так смотрит, словно сквозь меня, а до нутра пробирает.

Как же я счастлив нынче и благодарен. Ей, Вареньке моей ненаглядной, Господу благодарен за счастие, и ему, малышу этому.

Отец... я отец, счастие-то какое! И страх. Хорошим ли отцом буду, или такожде, как со мной? Маленького отец любил меня, да и Петруша когда родился, не изменилось ничего, а потом – такое охлаждение. За успехи слегка похвалит, словно они – это как должно, а вот за провинность – до крика и скандала. Училище, корпус, виделись только летом и в зимние вакации, потом выпуск и война. Да я и сам хорош – ершился как тот петух, а мог бы навстречу пойти. Мог, не схотел.

Сыну отцом буду непременно. Только не забирай мое счастье, Господи.

...августа 1837 года

Василий Андреевич[33] приезжал. Нынче он воспитатель у наследника, с ним и по Сибири путешествует. У Нарышкиных собирались. Тепло встретились. Я с Жуковским и ранее знаком был, и нынче славно поговорили. Прошение наше он обещал передать, а там уж как Государь рассудит.

...октября 1837

«Этим господам путь в Россию лежит через Кавказ»[34]. Рядовыми. Вот и допросились. А Варенька моя снова в тягости, и двое младенцев.

Письмо Варваре Белокриницкой от княгини Львовой пятое

Станица Прочный Окоп

Лабинский отдел Кубанской области

прапорщика Чернышева собственный дом

Петр/Павел, 1843 год, Карлсбад

Милая моя Варенька, как я рада была получить от тебя очередную весточку. Мы все, слава Богу, здоровы, но по рекомендации эскулапов, пользующих моего супруга, в Петербург возвратимся не скоро. Будет обстановка у вас благоприятной, навестим семейство ваше на Кавказе, и я, наконец, увижу свою крестницу.

Доктор Мейер, что привозил от тебя весточку, слышала я, ушел в отставку, но, вероятно, коль скоро мы поедем к вам, не откажется освидетельствовать Жоржа. В прошлое наше общение порошки, прописанные Николаем Васильевичем, очень помогли.

Не могу не высказать радости о производстве Романа Сергеевича. Даст Бог, будет разрешение отставки, и вы сможете вернуться в Россию. Получила на днях весточку и от Елены Дмитриевны. Пишет, что здорова по годам и в имении скучает, хоть и вёдро. О возвращении в столицу тоже не помышляет и до самых холодов никуда трогаться не хочет.