Я к Вам пишу...

Счастлив Ваш Бог, Роман Сергеевич, что Варенька ныне невеста Ваша. И мое материнское сердце меньше болеть будет, коль скоро супругою станет. Обид на Вас не держу, простила давно. Видать, судьбе так угодно, что все мужчины в роду Чернышевых – бунтари непутевые, и жалко мне до слез Варвару Павловну, прикипела я к ней, но Вас, mon coeur жальче, кровинку мою. Даст Бог, свои дети будут, поймете.

Коль получу от Варвары Павловны весточку с пути, отпишу Вам, и Вы с письмом не задержитесь, как приедет она. Дорога дальняя да зимняя.

Сорокоуст в трех храмах заказала, да и сама молюсь, но сердце порой екает и на душе неспокойно. Стары мы обе с тетушкой ея Катериной, сопроводить не смогли, а надо бы.

Ждем от Вас весточки и на послабление участи Вашей надеемся – указ[32] вышел о том, даст Бог, тогда свидимся.

Елена Дмитриевна Чернышева

Письмо двадцать первое, к Нему

Никола зимний, 1832 год,

постоялый двор на Большом сибирском тракте

Странно устроена наша жизнь, дорогой мой Роман Сергеевич. Неисповедимы пути Господни и ничто, никакое событие, никакая встреча не случайны. Все Господом на наших судьбах написано. Иначе как объяснить, что ночую нынче и письмо это Вам пишу так, где мы повстречались. Более пяти лет минуло, а словно вчера. И где сидели Вы, помню, взгляд Ваш, и разговор наш мимолетный. И холодно также было, и безлюдно. Пять с лишком лет – для жизни человеческой большой срок, как думаете? Мнится мне, это как посмотреть. Коль в счастии да в достатке – так в один миг пролетят, и не заметишь, а коль в остроге да в ожидании – долго тянутся. Про годы сказать не могу, но вот эти дни дороги точно вечностью кажутся. Едем и едем, все бело вокруг, и конца краю не видать ни снегам этим, ни степям. Деревеньки маленькие окрест, дома тоже снегом занесенные, люди неприветливые. Мы с Парашею моей сидим, друг ко другу жмемся в кибитке, а Иван на облучке с кучером. Ружье держит, неровен час звери какие, али люди лютые встретятся. Напугали нас давеча, как в избе одной ночевали, что людей тут лихих много, беглых, вот и тряслись всю дорогу. Сейчас отпустило чуток – на постоялом дворе хозяин справный, да и страхи он мои развеял – то, говорит, дура-баба языком трепала незнамо чего, дороги спокойны нынче – зима. По весне да, бывают и волки голодные, и люди лихие, а зимой зверь спит, да и человек в лес не сунется. Только все равно Иван на облучке с Прохором поедет. Матушке он Вашей обещал охранять меня в пути.