Я из Одессы! Здрасьте!

— Дело в том, Борис Михайлович, что я импотент, — признался он. — Чтобы удовлетворить её, я вынужден принимать импортные пилюли. После каждой такой пилюли я в состоянии удовлетворить её, но под утро у меня начинаются адские головные боли и тошнота.

Он поведал, что одна пилюля стоит пятьдесят рублей, и он весь в долгах, Неплохой ад себе придумал пианист-импотент Романов. Я вспомнил писателя Прута, который шутил, что с тех пор, как он стал импотентом, у него гора с плеч.

Как-то после очередной гастрольной поездки я зашёл к Романову и не узнал своего соседа. Обычно спокойный, приветливый, он был свиреп, как рысь, выяснилось, что его жену соблазнил Афанасий Белов. Ради него она бросила Романова.

— Подумать только, так подло поступить со мной! Рыжая сволочь! Сколько подлецов на свете! Я молчал, а так хотелось объяснить ему, что он должен поставить Афанасию Белову памятник при жизни за то, что он избавил Романова от адских головных болей, от тошнот и от материального банкротства. Вот что такое дурацкое мужское самолюбие. Уверен, что его мало волновал уход этой самки. Противно было, что тебе предпочли другого.

ВИЛЛИ КАРЛИН

Джон Кембелл, секретарь Коммунистической партии Шотландии, ставший потом редактором газеты «Дейли Уоркер», имел много детей. Один из них Вилли, воспитанный в коммунистическом духе, решил переехать в Советский Союз, на родину Владимира Ильича Ленина, чтобы быть к нему поближе. По приезде в Советский Союз он взял себе псевдоним — Карлин.

Он был небольшого роста, с тяжёлой англосаксонской челюстью, нос картошкой и вечно весёлые глаза. Вилли был само обаяние, его профессия — артист-эксцентрик. Сразу после приезда в Москву Леонид Осипович Утёсов взял его к себе в оркестр, а в кинофильме «Весёлые ребята» он сыграл эпизодическую роль: перепутав, его бьют метлой по голове и спрашивают, где дирижёр. Потом я с Вилли работал на эстраде, и мы были с ним очень дружны.

Когда Вилли приехал в Москву, он знал безукоризненно английский язык и ни одного слова по-русски. В оркестре у Леонида Утесова все музыканты говорили на лабухском жаргоне. И Вилли, изучая с утра до ночи этот кошмар, не сомневался, что это именно тот русский язык, на котором говорил Ленин. Прошло немного времени, и Вилли приобрёл гонорею. Ударник оркестра Утесова Самошников повёл Вилли к венерологу. Венеролог спрашивает у Вилли, когда это было, и кто она, эта соблазнительница. Вилли не понимает, о чём говорит врач, Самошников переводит ему:

— Вилли, что это за чувиха? Вилли:

— Клёвая чувиха для баранства, клёвые матральники, хиляльники, поберляли, кирнули. Самошников переводит врачу:

— Он говорит: «Хорошая девчонка для любви, прекрасные глаза, ноги, поели, выпили…» Врач:

— Это было за деньги? Самошников, обращаясь к Вилли:

— Ты башлял? Вилли:

— Башлял. Самошников врачу:

— Да, он платил. Врач:

— Спросите у него, она ушла или осталась у него на ночь? Самошников:

— Она похиляла или вы друшляли? Вилли:

— Друшляли. Самошников врачу:

— Да, она оставалась на ночь. Вилли пытался вставить какую-то крылатую фразу из своего лабухского языка, но Самошников ему сказал:

— Качумай.

И Вилли замолчал. Вилли никак не мог понять, почему Самошников переводит его. — Неужели врач не русский? — спросил он у Самошникова. Диалог был намного длиннее, но, к сожалению, я не успел выучить лабухский язык, а сейчас не до этого.

Этот случай не единственный.

Здесь, в Америке, мне рассказали, что в одном русском ресторане работал официантом китаец, который прекрасно говорил на идиш. А когда обращались к хозяину ресторана, еврею по национальности, и спрашивали, как могло получиться, что китаец говорит на идиш, и с большим удовольствием, хозяин отвечал:

— Вы ему ничего не говорите, он думает, что изучил английский язык.

Вилли Карлин был предельно скромным человеком, хотя мог жить прекрасно за счёт имени своего отца. Вилли неудачно женился, и жена заставила его пойти к председателю Коминтерна товарищу Дмитриеву, который хорошо знал Вилли и дружил с его отцом, чтобы Дмитриев предоставил Вилли Карлину комнату в центре города. А когда они с женой разошлись, он как благородный англичанин оставил ей жилплощадь, а сам пошёл скитаться по углам.