Я исповедуюсь

Она была поглощена чтением бухгалтерских отчетов Катурла – человека, нанятого ею, чтобы навести порядок в делах магазина. Я знал, что мыслями она не здесь. Но либо сейчас, либо никогда.

– Я бросаю занятия скрипкой.

– Очень хорошо. – И продолжила чтение отчетов Катурла, которые, очевидно, были весьма увлекательны.

Выходя из кабинета, Адриа, которого била холодная дрожь, услышал, как щелкнули дужки очков. Их складывали, и раздался звук клац-клац. Значит, мать смотрит на него. Адриа обернулся. Да, мама смотрела на него, держа очки в одной руке, а другую положив на стопку документов.

– Что ты сказал?

– Что я бросаю занятия скрипкой. Закончу седьмой класс – и все.

– Даже не думай!

– Я уже решил.

– Ты еще не в том возрасте, чтобы решать такие вещи.

– И тем не менее.

Мама оставила отчеты Катурла и поднялась. Я уверен, что в тот момент она размышляла, а как бы отец справился с таким бунтом? Для начала она выбрала тон тихий, вкрадчивый и угрожающий:

– Ты сдашь экзамены за седьмой класс, затем – за восьмой, потом еще пару лет поучишься виртуозной игре, а когда придет время, поступишь в Julliard School[153] или еще куда-нибудь – как мы решим с маэстро Манлеу.

– Мама, я не хочу быть профессиональным скрипачом-виртуозом.

– Почему?

– Это не делает меня счастливым.

– Люди живут не для счастья.

– А я живу для него.

– Маэстро Манлеу говорит, что у тебя хорошие способности.

– Маэстро Манлеу меня презирает.

– Маэстро Манлеу просто встряхивает тебя, потому что временами кажется, что у тебя вместо крови течет вода.

– Ты слышала мое решение. И тебе придется смириться, – осмелился сказать я.

Это было объявлением войны. Но, увы, обставить это иначе было невозможно. Я вышел из кабинета отца не оглядываясь.

– Хау!

– Да?

– Теперь можно нанести на лицо боевую раскраску, с которой воин идет на битву. Черную и белую ото рта к ушам и две желтых полосы сверху вниз.

– Не говори ерунды, я весь дрожу.

Адриа закрылся в своей комнате, не собираясь уступать ни единой пяди. Раз война, значит война.

Много дней я слышал дома только голос Лолы Маленькой, которая одна пыталась делать вид, что все нормально. Мама целые дни проводила в магазине, я – в университете. Встречались мы только за ужином и ели молча, уставившись в тарелки, а Лола смотрела то на одного из нас, то на другого. Все это было так жестоко и глупо, что какое-то время радость оттого, что я вновь встретил тебя, была приглушена этим «скрипичным кризисом».

Гроза разразилась в день, когда у меня было занятие с маэстро Манлеу. Тем утром, прежде чем уйти в магазин, мама обратилась ко мне – первый раз за всю неделю. Не глядя на меня, как и в день смерти отца, она сказала:

– Возьми на занятие Сториони.

Я пришел к маэстро Манлеу с Виал. Пока мы шли по коридору в класс, я слушал его медовый голос: можем подобрать тебе другой репертуар, который тебе будет больше по вкусу. А?

– Я закончу этот год и скрипкой заниматься больше не буду. Вы все меня хорошо поняли? У меня другие приоритеты в жизни.

– Ты всю жизнь будешь страдать из-за своего ошибочного решения. (мама)

– Трус. (Манлеу)

– Не бросай меня одного, парень! (Бернат)

– Черномазый. (Манлеу)

– Ты же играешь лучше меня! (Бернат)

– Marica. (Манлеу)

– А все те часы, которые ты потратил на учебу? Просто выкинешь их в помойку? (мама)

– Капризный скрипач из бара! (Манлеу)

– И что ты теперь собираешься делать? (мама)

– Учиться. (я)

– Ты можешь сочетать учебу и скрипку. (Бернат)

– Что учить? (мама)

– Ублюдок. (Манлеу)

– Marica. (я)

– Смотри поставлю в угол! (Манлеу)

– И ты действительно знаешь, что именно хочешь изучать? (мама)

– Хау! (Черный Орел, храбрый вождь арапахо)

– Я спросила, что ты хочешь изучать? Медицину? (мама)

– Неблагодарный. (Манлеу)

– Черт, Адриа, давай же! (Бернат)

– Историю. (я)

– Ха! (мама)

– Что? (я)

– Ты сдохнешь от голода. И от скуки. (мама)

– Историю?! (Манлеу)

– Да. (мама)

– Но ведь история… (Манлеу)

– Вот-вот… Именно это он мне сказал (мама)

– Предатель! (Манлеу)

– А еще я хочу изучать философию. (я)

– Философию? (мама)

– Философию? (Манлеу)

– Философию? (Бернат)

– Еще хуже. (мама)

– Почему еще хуже? (я)

– Ладно, из двух зол выберем меньшее – изучай юриспруденцию. Станешь адвокатом. (мама)

– Нет. Я ненавижу запихивать жизнь в рамки регламентов и правил. (я)

– Бунтарь. (Бернат)

– Ты бунтуешь ради бунта. Так ведь? (Манлеу)

– Я хочу понять ход развития человечества и эволюцию культуры. (я)

– Бунтарь, я тебе уже сказал. Пойдем в кино? (Бернат)

– Да, давай! Куда? (я)

– В «Публи». (Бернат)

– Я не понимаю тебя, сын. (мама)

– Безмозглый. (Манлеу)

– История, философия… Разве ты не видишь, что эти вещи бесполезны в жизни? (мама)

– Мама, не говори так! Это возмутительно! (я)

– История, философия… С ними на жизнь не заработаешь. (Манлеу)

– Да что вы понимаете? (я)

– Гордец! (Манлеу)

– А музыка? Она для чего пригодна в жизни? (я)

– С ней ты заработаешь много денег, вот увидишь. (Манлеу)

– История, философия… Разве ты не видишь, что эти вещи бесполезны в жизни? (Бернат)

– Tu quoque?[154] (я)

– Что? (Бернат)

– Да так, ничего. (я)

– Тебе понравился фильм? (Бернат)

– Пф. (я)

– Пф или уф? (Бернат)

– Пф. (я)