Я исполню твои мечты

Несомненно, бросалась в глаза фигура. Стройные ноги, которые выглядывали из-под простых трикотажных шорт, аккуратные колени, тонкие щиколотки, пальцы ног с неброским педикюром.

– Я по поручению ныне покойного Звягильского Олега Максимовича. Вам знакомо это имя?

– Ох, – побледнела Анна. Или всё-таки Анни. – Вы адвокат? – нахмурилась она.

– Почти. Я могу пройти? – спросил он как можно более учтиво.

Уж слишком бледной стала девушка, не то испуганной, не то растерянной.

– Да, да, – она поспешно распахнула дверь.

Александр оказался в довольно просторной прихожей, несвойственной для квартир в подобных домах. Квартира выглядела скорее как добротный эконом-сегмент в новостройках последнего десятилетия, нежели советская «брежневка», коей и должна быть по планировке. Две комнаты, кухня никак не меньше пятнадцати метров, соединённая с прихожей широким коридором. Более чем приличный ремонт.

Естественно, для Виссарионова Александра Павловича «хоромы» выглядели усмешкой, в которую он бы постеснялся поселить комнатную болонку, но здравый смысл подсказывал, что живущие здесь люди не бедствуют по рамкам своего же окружения.

Анна жестом пригласила на кухню, прошла вперёд, невольно открывая взгляду стройные, при этом сформированные бёдра, подтянутые ягодицы, совершенно бесстыжим образом обтянутые трикотажем, и тонкую талию, спрятанную под обычной футболкой. Тонкие руки с вытянутыми кистями и изящная шея с завитком волос под убранными в пучок волосами дополняли идеальный образ.

Чёрт возьми. Эта девушка была идеальной. Если бы Александр хотя бы раз задумался о том, как выглядит идеальная, безупречная красота, он бы точно описал ту, что видит перед собой. При том, что по нынешним стандартам, она была так же далека от образца прекрасного, как Нептун от Земли.

– Что ж, – начал он, дабы не задерживать ни себя, ни собеседницу, а главное – не сорваться на недопустимый в данных обстоятельствах флирт на грани приличия.

Было странно в тридцать пять лет чувствовать, что завёлся, как сопливый мальчишка, впервые увидевший грудь.

Анни молча слушала всё, что говорил Виссарионов, кивала в нужных местах, вздыхала, в итоге сказала, что, конечно, постарается вступить в наследство, несмотря на то, что происходящее страшно смущает её. Постарается – слово, которое категорически не понравилось Александру.

– Нужно не стараться, а вступить. В этом нет ничего сложного, и такова последняя воля Олега Максимовича. Стоит уважать её, понимаете, Анни? Или Анна?

– Анни… вернее, Анна.

Александр нахмурился. Девушка, эта Анни-Анна, производила странное впечатление. Помимо того, что одуряюще, совершенно некстати вызывала в нём почти животную страсть, несвойственную пресыщенному женщинами, самодовольному, тридцатипятилетнему мужчине, Анни выдавливала слова, будто через силу, испуганно, возможно, так оно и было.

Он не исключал, что чем-то пугал это создание, несмотря на то, что старался сбавить обороты, помнить, что не на совещании со своими топ-менеджерами, которые получали круглые суммы в том числе за то, что с них дерут три шкуры, не выбирая выражений, если того требуют обстоятельства.

Вероятно, свалившееся наследство действительно заставляло Анну-Анни чувствовать себя неловко, кто знает. Может быть, она скорбела по Звягильскому, которому злой рок помешал стать её отчимом. Александр ни черта не знал об истинном отношении Олега к дочери Марты.

Но, чёрт возьми, теряться каждый раз, когда спрашивают имя?..

Анна или Анни? Просто вопрос, на который должен быть такой же простой ответ. Как она привыкла, чтобы её называли?

Александра по большей части звали «Александр Павлович» или «Александр», в зависимости от обстоятельств, и только самые близкие люди могли называть Сашей или вовсе Саньком, последних он не помнил, слишком давно его звали только полным именем.

Из мыслей выдернул настойчивый звонок в дверь, вперемежку с ударами. Кому-то явно не терпелось ворваться.

Анни поспешила к двери, посмотрела в глазок, со вздохом открыла. В тихую квартиру ворвался отборный мат, а следом влетел здоровенный детина в серых тренировочных штанах, резиновых шлёпках и мятой футболке, натянутой на выпирающее пузо.

– Я предупреждал тебя? Предупреждал?! – орал влетевший, потряхивая небритой, красной мордой.

– Но… но… я… – мямлила Анни, отступая на кухню.

Александр поднялся, сделал несколько шагов вперёд, протянул руку и завёл за свою спину перепуганную, заикающуюся девушку.

– Проблемы? – сказал он, едва сдерживая себя, чтобы не размазать нос по перекошенной харе незваного гостя.

– Я предупреждал мерзавку, чтобы не смела греметь в обед, когда дети спят! Добром просил, по-хорошему уговаривал, увещевал, как человека. Нет же, гремит и гремит, гремит и гремит. Два часа нельзя не шуметь на весь подъезд?! Почему мои дети снова не могут спать из-за этой твари?!

– Когда они не могут спать? – уточнил Александр, в общем-то, зная заранее ответ.