Я – инопланетянин

Эти выкрики прозвучали в унисон, словно удары по гвоздям, забитым в крышку гроба. Гроба, в котором хоронили веру… Вера, пусть наивная, простая, безыскусная, — великая вещь, дарованная лишь гениальным провидцам; она зовет к добру и милосердию, к смирению, щедрости и справедливости. Но вслед за верой, уничтожая ее — или, как минимум, искажая, — приходит религия: обряды, ритуалы, храмы, святые канонические книги и обязательный корпус доверенных лиц, вещающих от божьего имени. Еще, разумеется, деление на своих и чужих, на правых и виноватых с младенческих лет. Виновных в том, что родились евреями или армянами, арабами или китайцами, с крючковатым или плоским носом, с темной или желтоватой кожей…

Я поднялся и стянул комбинезон, пропахший чужой смертью.

— Вы правы, Берг, у меня нет ни рации, ни телефона, и мы не ожидаем вертолет. Божьим посланникам это ни к чему. Бог вас спас, и он посылает вам знамение — чудо, чтобы вы поверили в мои слова.

Вытянув руки с раскрытыми ладонями, я оторвался от пола и повис в воздухе, окруженный сияющим ореолом. Так происходит лишь при обильном истечении энергии, а я ее не жалел, не думая в этот момент, хватит ли силы, чтобы вернуться на палубу «Воина радуги». Конечно, смешная выходка, даже глупая… Но как посмотреть! Я, Даниил-Асенарри, прожил сорок лет среди людей, не ведая, смогу ли убедить кого-то в том, что…

Мысль моя прервалась, когда я опустился на пол. «Кое-кого ты убедил, — напомнил я себе об Ольге, — и знаешь, чем это кончилось. Попробуешь еще раз?»

Ну, почему бы и нет?..

Послав энергетический импульс, чтобы приободрить своих подопечных, я произнес:

— Встаньте и подойдите сюда!

На Уренире нет врачей; мы не болеем, не воюем, а исцеление случайных ран — личное дело каждого или любого из нас, если раненый в беспамятстве и потерял контроль над телом. Здесь я не способен к врачеванию, но всплеск живой энергии, которой я поделился с Салехом и Бергом, поддерживает лучше, чем транквилизаторы, и ускоряет метаболизм. Я знал, что они чувствуют сейчас: кажется, что ты здоров, что нет ни боли, ни усталости и в следующий миг ты взлетишь в небеса, словно крылатый житель Суука.

Они поднялись и зашагали ко мне, как пара сомнамбул — глаза раскрыты, движения уверенны и четки, дыхание глубокое, спокойное. Я обнял их за плечи.

— Берг, вы хотели отправиться в госпиталь, и вы там будете. Салех, куда доставить тебя? Может, к родителям в Назарет? Или в Мекку? Ты был когда-нибудь в Мекке?

Не отвечая, он глядел на меня широко распахнутыми темными глазами в ожерельях густых девичьих ресниц. Потом прошептал:

— Аль имам аль гаиб…[59] Прости, господин, что я не узнал тебя…

— Ты должен заслужить прощение, мой мальчик.

— Как? Скажи, и я, клянусь Аллахом…

— Все уже сказано. Довольно крови! Примиритесь, братья! Ты передашь это своим товарищам. Ты и он. — Я посмотрел в бледнеющее лицо Берга, потом повернулся к Салеху: — Так куда ты желаешь попасть?

— В наш лагерь, если будет на то твоя воля.

— Хорошо, но перед этим — в госпиталь. Даже аль гаиб не может раздвоиться и оказаться сразу тут и там.

Берга я оставил в одной из палаток и вызвал дежурных врачей. Он был на грани обморока — не из-за ран, хоть и весьма серьезных, а по причине глубокого изумления. Человек принадлежит тому языку и той стране, где расцвело начало жизни; в этом смысле Берг являлся больше немцем, чем евреем. Немцы же, как известно, прагматики, и чудеса повергают их в ступор.

Я больше рассчитывал на Салеха — этот был молод, полон энтузиазма и готов принять чудесное, не требуя рациональных объяснений. Когда я покидал его в развалинах арабского квартала, он, опустившись на колени, поцеловал мне руку. Он обещал, что станет новым мессией и передаст правоверным волю Аллаха — сложить оружие и примириться с братьями. Он в этом поклялся и оросил слезами мои босые ноги.

С тех пор прошло немало лет, но в Палестине все еще воюют — так, время от времени, чтобы не забылось, кто тут старший брат, а кто — приживала младший. И я не слышал, чтобы среди арабов явился мудрый шейх Валид Салех с проповедью мира и терпимости… Возможно, юноша погиб, но что-то говорит мне, что он выжил, однако позабыл о нашей встрече или уверился в том, что повстречал посланца дьявола. В самом деле, дьявол способен на разные хитрости, чтоб уловить правоверную душу, а пощадивший врага — его законная добыча… Салех, надо думать, врагов не щадит.

* * *

Видеть. Фиксировать. Запоминать.