Я, инквизитор. Башни до неба (ЛП)

– Мне очень приятно это слышать, – ответил я, зная, что именно в этот момент я перестал что-либо значить в Христиании, а моей лицензией теперь могу подтереть задницу. – Я так понимаю, скоро мы увидим Дитриха Шумана на костре, – добавил я. – Это, безусловно, будет отрадным зрелищем для всех овечек божьих, зрелище, которое докажет им воочию, что пред лицом Господа все люди равны. Что в отношении каждого обвиняемого мы проводим добросовестный подсчёт грехов, невзирая на его известность, положение или состояние.

– Именно так, Мордимер, – кивнул Тофлер. – Мы всегда ведём добросовестный подсчёт прибылей и убытков. Шуман будет предупреждён, и на него будет наложена соответствующая епитимья.

Именно такого ответа я и ожидал. Зачем ещё появился бы вызванный монахами инквизитор из Хеза, если не для того, чтобы спасти знаменитого архитектора? Но Тофлер мог быть преторианцем и незаурядной персоной, но это не значило, что я легко ему сдамся.

– Епитимья?! – Бросил я насмешливо. – С каких пор мы наказываем епитимьей еретиков, вызывавших демонов и приносивших в жертву невинных людей?

– Много невинных людей ещё погибнет, прежде чем все мы попадём на суровейший Суд Божий, – ответил Тофлер равнодушным тоном. – Кроме того, ты прекрасно знаешь, Мордимер, что Шуман не призывал никаких демонов, поскольку попал в руки шарлатанов, а не настоящих колдунов.

– А чем отличается грех от искреннего желания его совершить? – Спросил я. – Причём, позволю себе вам напомнить, ему помешали его совершить не угрызения совести, а внешние обстоятельства.

Тофлер ещё раз глубоко вздохнул полной грудью и с удовлетворением покачал головой.

– Аж возвращаться не хочется, – буркнул он. А потом повернулся в мою сторону. – Ты прав, Мордимер, говоря о греховном намерении и о греховном поступке. Ибо представь себе человека, убивающего младенца. Разве мы не назовём это нечестивым поступком? Но что мы скажем, узнав, что ребёнок так или иначе умрёт, но ему грозит смерть в муках? Разве тогда убийство не будет актом милосердия? А если упомянутый человек убивает младенца потому, что увидел в нём воплощение демона? Не будет ли это похвальным поступком? А если окажется, что этого демона он увидел лишь потому, что страдал от помрачения чувств? Разве это не безумный поступок?

– Ты утверждаешь, что важен не поступок, а мысль, которая к нему приводит. Согласен! Но разве не то же самое сказал перед этим я сам?

– Именно так! Что приводит нас к выводу, что людей следует наказывать не за греховные поступки, учитывая тот факт, что один и тот же поступок может быть греховным, святым или нейтральным, а за греховные намерения.

– Ты пересказываешь мне мои же мысли и убеждаешь меня в моей собственной правоте. – Я пожал плечами. – Признаюсь честно, я не до конца понимаю тот факт, что смысл твоих действий, похоже, совершенно расходится со смыслом твоих слов.

– Мы согласны с идеей и теорией, друг мой. Однако на практике наши разумы должны приобрести определённую гибкость, которая позволит нам следовать не только по пути, проторённом универсальной концепцией.

– Я так понимаю, что твой разум достаточно гибок, чтобы выпустить на свободу преступника? – Съязвил я, потому что хотел ему показать, что он очень ошибается, если думает, что меня можно поймать в сети ловко сплетённых слов.

Он был мной явно разочарован, поскольку демонстративно вздохнул и покачал головой.

– Ладно, Мордимер, – сказал он. – Предположим, что будет по-твоему. Предположим, что мы допросим Шумана, публично его осудим и сожжём. Все увидят, что справедливый меч Инквизиториума опускается на шею любого безбожника.

– Именно так.

– Но отдаёшь ли ты себе отчёт, сколько Шуман построил великолепных церквей, в которых тысячи верующих каждый день славят Господа? Что подумают эти простые, добрые люди, когда узнают, что их священные строения построил еретик? Что они будут делать, когда в них закрадётся подозрение, что храм, в котором они восхваляют Господа, может служить тёмным силам и был построен во зло?

– Нужно отделять дело от его творца, ибо...

– Ты объяснишь им это? Так, чтобы все хорошо всё поняли и чтобы в их сердца не закрались сомнения?

Тофлер, к несчастью, был прав. Никто не сумел бы объяснить это людям.

– Так почему бы не осудить его в тайне? Пусть он просто исчезнет. Разве мало людей исчезает из своих домов или с улиц и пропадает без всякого следа?

– Поверь мне, что мало. – Он пожал плечами. – Во всяком случае, точнее будет сказать, что мы вносим свой вклад в незначительную часть этих исчезновений. Ответь мне на один вопрос: ты согласен с суждением, что Дитрих Шуман великий художник? Провидец, опередивший свою эпоху?

– Понятия не имею, – ответил я честно. – У меня нет достаточных оснований, чтобы делать те или иные выводы. Из того, что о проекте рассказал его сотрудник, кафедральный собор обещает быть... – я подумал, какое использовать слово, – монументальным, – закончил я.