Я, инквизитор. Башни до неба (ЛП)

– Поначалу, мастер?

– Ну да. Потому что, когда дело дошло до ломания колесом, а как ты знаешь, этот вид пытки требует как силы, так и железной воли и опыта, городской палач допустил ошибку...

– Ошибку, – бездумно повторил я.

– Да-а, – проворчал Кнотте. Я не поднимал головы, однако, чувствовал, что он внимательно меня рассматривает. – Обычную человеческую ошибку. Или он неправильно рассчитал удар, или у него соскользнули пальцы, или не хватило силы, чтобы удержать колесо... Этого мы уже не узнаем. Главное, что колесо выпало у него из рук и рухнуло в толпу. Серьёзно покалечило солдата, стоящего у подножия эшафота, и раздробило череп одному из горожан и ноги его жене.

– Печально, – только и сказал я.

– Но и это ещё не всё. – Мастер Альберт доел колбасу, прожевал её и громко рыгнул.

– Как это: не всё?

– Люди бросились, чтобы схватить неловкого палача, а солдаты маркграфини пытались не пустить их на помост. В результате драки погибли ещё двое горожан. Потом в городе начались беспорядки, которые удалось подавить только на рассвете. Однако, как я слышал, было много жертв. Сгорело несколько магазинов, несколько горожанок лишилось добродетели, а нескольких самых отъявленных бунтовщиков схватили и повесили на следующий день.

– А Курт?

– Курт?

– Городской палач. Его звали Курт, – пояснил я тихо.

– Ну что ж, Курт. Да-а, Курт, ты смотри, а я и не знал, как его зовут... В любом случае, его смерть немного успокоила страсти. Ему переломали руки и ноги на колесе, потом выставили у городских ворот, где он и умер после двух дней мучений.

Я проглотил слюну, которая наполнила мой рот в каком-то неимоверном количестве.

– Да-а... – Мастер Кнотте тяжело поднялся со стула. – Я подумал, что ты захотел бы узнать. Ну, мне пора.

Я вскочил на ноги.

– Спасибо, мастер Альберт. Я благодарен, что вы не забыли обо мне.

Он кивнул.

– И думаю, что ничего бы не случилось, если бы не внезапная смерть Юстаса из Кёльна. Что за случай, что за печальное стечение обстоятельств...

Прежде чем уйти, он заглянул через моё плечо в книгу, которую я читал. Потом рассмеялся и указал толстым пальцем на одно из предложений.

– Благие намерения не гарантируют благоприятных последствий, – прочитал он вслух. – Что-то в этом есть, – заметил он. – До встречи, Мордимер.

Я смотрел, как он уходит, и не сдержался:

– Мастер Кнотте!

Он не обернулся, не ответил, а лишь остановился.

– Так не должно было получиться, мастер Кнотте, – сказал я тихо.

Я только увидел, что он пожал плечами, потом пошёл дальше и исчез за дверью. Больше я не видел его никогда.

Башни до неба

– До Бога, может, и не достанет, – торжественно сказал де Вриус, глядя в небо, – но этого негодяя Шумана опозорит перед всем миром!

Я уверен, что в тот момент, когда он произносил эти слова, он думал не только о своём противнике, но и о том, как выглядит на фоне заходящего солнца, разливающего багрянец по окнам. Ибо он стоял распрямившись, подняв правую руку так высоко, что кружево манжета закрывало его запястье и часть предплечья. Левой рукой он опирался на рукоять серебряного кинжала, которая выглядывала из складок угольно-чёрного бархатного кафтана. Он задрал подбородок и презрительно надул губы. Я дал бы голову на отсечение, что де Вриус в своём воображении позировал в данный момент для портрета и, вероятно, ему казалось, что он напоминает монарха, разъярённого неблагодарностью подданных. К сожалению, на мой взгляд, он напоминал одетого в чёрное и обиженного на весь мир козлёнка.

Кто-то должен был ему сказать, что длинная, подстриженная острым клинышком борода не подходит к тощему, бледному лицу и заострённому носу. Зато как нельзя лучше подходила для позирования в образе престарелого сатира.

Если же говорить о словах де Вриуса, я был уверен, что упомянутый Шуман питает против моего собеседника подобные намерения, так что я криво улыбнулся, считая, что архитектор, уставившись в небесный свод, не увидит этой улыбки. Однако он был наблюдателен и не так сильно погружён в свои мысли, как я думал. Он заметил.

– Я вас чем-то рассмешил, инквизитор? – Спросил он резким, неприятным тоном.

– Нет, нет, – ответил я мягко. – Я лишь восхищаюсь воодушевлением, с которым вы желаете славить Господа.

Как ни странно, он ответил улыбкой, как будто не понял или не захотел понять иронии, кроющейся в сказанном мною предложении.

– Чтобы вы знали, – сказал он задумчиво. – Чтобы вы знали... Это будет дело всей моей жизни.

– И каким образом человек моего сорта может внести лепту в столь благочестивое предприятие?

Он снова обратил на меня взгляд.

– А вам не объяснили?

– Мне сказали, чтобы я постарался вам помочь, по мере возможности и в пределах, определённых законом, – ответил я, сильно акцентируя слова «по мере возможности».

– Ну да, – он вздохнул. – Так давайте я вам объясню, в чём заключается дело.