Я и три Отелло

— А вы, мужчины, нет? — с сомнением посмотрела на него. А еще подумала, что, чтобы ревновать, положено любить. Но я ощущала в себе только растерянность от стремительной смены в последнее время моих жизненных декораций и действующих лиц в спектакле под названием «Будни залетной актрисы из начала двадцать первого века».

— Пока не знаю. Раньше за собой такого не замечал точно. А сейчас…пожалуй рисковать, все же, не стану и сделаю все, чтобы ты не смогла дать мне повода для ревности.

— Это как? Запрешь меня в четырех стенах?

— Зачем? Постараюсь сделать так, чтобы сама ни на кого больше не смотрела, и даже думать бы не думала.

— У нас, то есть у некоторых наших мужчин, есть одна очень интересная поговорка. Сказать, какая? «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей».

— Интересно. Попробую осмыслить. А сейчас, извини, жена, но мне лучше спуститься к моим фанатам, иначе эта толпа нагрянет сюда и устроит здесь хаос.

Я тоже заметила, что та шумная компания, что никак не переставала махать нам руками и выкрикивать имя Грина, значительно разрослась и неминуемо стала подниматься по трибуне вверх в нашем направлении.

— Грин! Грин! Грин! — отчетливо слышалось снизу.

Я перегнулась через перила и стала следить за спускающимся к ним мужем. В его походке было что-то от дикого животного, от представителя кошачьих точно. Он также раскованно и плавно, а в тоже время пружинисто и энергично, скакал по ступеням навстречу еще более оживившейся толпе. И встретиться с ней ему было, по всему, запросто. Он выглядел уверенным в себе и нисколько не беспокоился, что в этой живой массе поклонников могли бы пострадать его уши от выкриков и бока от возможных толчков в шумном хаосе.

— Я бы ни за что, не пошла к ним по собственной воле, — подумала при этом. — На худой конец, мне понадобился бы хоть один телохранитель.

Грин отделался от них не скоро. Когда возвратился, уже надо было подниматься и идти в ресторан обедать. Поэтому заезд машин я наблюдала в одиночестве и некому было пояснит мне, что к чему. Но все равно, зрелище пришлось мне по душе и заняло меня неплохо.

— Извини. Ты так здесь и просидела одна.

— Я не в обиде. Правда. Не смотри на меня так. Мне честно все понравилось. А у тебя как дела? Не намяли, случайно, поклонники бока, а поклонницы не зацеловали до оскомины?

— Не думал, что мне когда-нибудь не понравится, что моя женщина меня ни к кому не приревнует. Ну, да ладно! Мы вместе только второй день, а женаты всего несколько часов. Еще все будет в нашей жизни.

— Что я слышу? Ты сам желаешь моей ревности?

— Я желаю твоей любви. У вас же так говорят? Люблю? И вот увидишь, я ее добьюсь. А теперь пошли обедать.

— Но мне, все же, интересно. Как тебе удалось избавиться от навязчивого внимания той толпы? Откроешь секрет?

— Все просто. Я пообещал им завтра выступить в гонке.

— А как же твое решение не рисковать жизнью женатого мужчины?

— Риска и не будет. Я просто сяду завтра за руль гоночной машины и выиграю заезд.

— Уверен в этом?

— Абсолютно. И сделаю это в твою честь, жена. Должна же ты начать узнавать меня? Постель нас свяжет крепко, но есть еще жизнь, и намерен показать тебе, какой я в ней.

И на следующий день мы снова прибыли в этот клуб. Грин отвел меня в свою ложу, как и накануне, и быстро покинул. Я несколько раз выделила его фигуру внизу, рядом с готовящимися к гонке машинами, отметила, какая из них его, и потом уже не отрывала глаз от оранжево-черного стремительно мчащегося впереди остальных болида. От зрелища захватывало дух, когда знала, что там шла борьба не каких-то абстрактных и незнакомых гонщиков, а среди них сражался за первенство Грин. Был момент, когда даже вскрикнула и поднесла сжатую в кулак ладонь ко рту.

— Бог ты мой! Немыслимая скорость! Ничего себе виражи!

Его машина пришла первой. Когда Грин оказался вне оранжево-черного болида, он точно хотел посмотреть в мою сторону. Уже развернулся и начал поднимать вверх правую руку, чтобы помахать ею мне, когда на него налетели неистовые поклонницы, гроздьями повисли и облепили так плотно, что он даже согнулся под их тяжестью. А что я? Была за него рада, ликовала вместе со всеми, даже не усидела на месте и попрыгала немного в ложе от переполнявших эмоций. Но отогнать от него тех женщин, что тянули к мужу руки и целовали его сейчас, мне не пришло бы в голову, сердце мое молчало. А он, подозревала, желал бы другого. Не по тому ли, так вздернута была его бровь, и кривились в ухмылке губы, когда пришел ко мне, в конце концов, в ложу, и пристально всматривался в глаза.

— Я сдержал слово, Катерина. И можешь мне поверить, что так будет всегда. Если что пообещаю, то так оно и будет.

— Значит, ты — человек слова. У нас именно так говорят в таких случаях.

— Мне не хочется идти на торжество, — обнял он меня и притянул вплотную к себе. — Может, поедем домой?

— А как же твои поклонники? Не разочаруешь ли их?

— Мне это все равно. Едем?

— Думаю, не стоит. Тебе уж точно. А вот я могла бы и взять такси, и…