Я и Она. Исповедь человека, который не переставал ждать

Видя у своего порога настоящую женщину, я испытываю укол разочарования. Она кажется вполне телесной, из плоти и крови. Буквально, я вижу эту кровь: она течет у нее из носа и пятнает тряпку, которую женщина держит в руке. Другую руку она прижимает к животу, словно на перевязи, хотя лубка на ней нет. Я пугаюсь возможной грязной подставы – ограбления, мужчины, который пришел с ней и, возможно, прячется за моей обледенелой машиной, – но торопливо гоню прочь эти мысли, чтобы они не стали реальностью. Некоторые старые привычки никогда не умирают. Мне приходится трижды с силой бить плечом в дверь, прежде чем наледь поддается, а потом я знаками велю ей сделать шаг назад, чтобы дверь, которая открывается со следующим толчком, не травмировала ее еще больше.

Она высокая, почти такая же высокая, как и я сам, и у нее длинные рыжие волосы. Лицо одновременно и молодое, и старое: юношеские прыщики и «гусиные лапки». Созвездия веснушек на лбу и носу. Голубые глаза. Думаю, ей хорошо за тридцать, но при покупке вина ее до сих пор просят предъявить водительские права. Ее лицо кажется мне знакомым, но, если уж на то пошло, мне все кажутся знакомыми. Она улыбается, но шмыгает носом. Не могу понять, плачет или смеется.

– Простите, что пришлось вас побеспокоить, – говорит она. – Моя машина застряла внизу на дороге. И рука не шевелится. И нос… может быть, он сломан, не знаю.

– Входите, – говорю я и вижу, что она в самом деле плачет, но силится улыбнуться.

Подтаскиваю кухонный стул, и она садится, хотя видно, что ей неловко. Кажется, ее беспокоит кровь, капающая на пол.

– Пусть, не обращайте внимания, – говорю я.

– Я заблудилась, – говорит она.

Ральф подходит к ней, обнюхивает джинсы, ботинки, потом кладет голову ей на колени.

– Извини, дорогая, – говорит она. – У меня нет свободной руки, чтобы тебя погладить.

Я подаю ей полотенце и пытаюсь забрать окровавленную тряпку, но она не отдает; скатывает в комок и кладет на колени, и Ральф принимается его обнюхивать.

– Не уверен, что вам стоит запрокидывать голову, – говорю я ей. – Думаю, как и многое другое, чему нас учили, на самом деле это неправда.

– Боже, никак не останавливается! – восклицает она.

– Так с виду не скажешь, что нос сломан, – говорю я.

– Горбинка – моя собственная, – отвечает она. – Подарок отца.

Я отрываю кусок чистой ткани, скатываю в тампон, подаю ей.

– Попробуйте вставить это в ноздрю.

Она заталкивает ткань в нос, и глаза ее наливаются слезами.

– А теперь зажмите переносицу – примерно посередине – и держите так.

Сжимая пальцы, она морщится.

– Не слишком сильно, – предупреждаю я.

Тампон насквозь пропитывается кровью. Я осторожно вытягиваю его, затем быстро сворачиваю чистую половину салфетки и вставляю в ее ноздрю.

– Меня зовут Сэм, – говорит она. – Сэм Лесли, – она протягивает мне левую руку, и я пожимаю ее. – Как странно, – замечает она, – здороваться левой рукой.

– Гарри, – представляюсь я.

– Мне очень жаль, что так получилось, – извиняется она.

– Это был несчастный случай?

– Я не верю в случай.

– Но что-то же случилось с вашей машиной.

– Потеряла управление, поднимаясь по холму, и врезалась в дерево. Но нос разбила уже потом – упала практически лицом в землю.

– Еще салфетка нужна?

– Не думаю. Слушайте, – говорит она, – как вы думаете, уже можно отпустить?

– Да, наверное, времени прошло достаточно.

Она отпускает переносицу, затем лезет в задний карман джинсов и вытаскивает из него клочок бумаги.

– Я тут пытаюсь найти кое-кого, – говорит она. – Вот адрес: Олд-Фарм-роуд, 95.

– Вы, должно быть, продрогли насквозь.

– Какой-то парень на рынке сказал мне, что нужно повернуть налево после шоколадного магазина. Дорога была – сплошной лед.

– Можно приготовить вам чай?

– Да, спасибо. А если у вас еще найдется лед, чтобы приложить к руке…

Формочки для льда пусты. Я выхожу во двор с ножом в руке и откалываю по кусочку от льдины, намерзшей внутри пустого цветочного горшка. Телефонные провода провисли до самой земли. Деревья сверкают в последних лучах дня – а ведь некоторые из них уже были готовы распустить почки. Я приношу Сэм несколько кусочков льда, завернутых в тряпку для мытья посуды.

Ральф валяется на спине, подставляя гостье живот.

– Вот теперь я могу с тобой поздороваться, – говорит Сэм, поглаживая собаку.

– Вы нравитесь Ральф. С другой стороны, ей все нравятся.

– Девочка – по кличке Ральф?..

– Сначала выбрали имя, а оказалось, что она – это она.

– Кажется, она не против.

– Я предложил бы вам воспользоваться своим телефоном, но линия не работает.

– Да и не знаю, кому бы я звонила.

– Как насчет того человека, которого вы ищете?

– Я с ним незнакома.

– Ну, на навязчивую преследовательницу вы как-то не похожи .

Она смеется, заново заворачивает тающий на руке лед.

– Да, преследовательница из меня была бы никуда не годная. Я вообще почти ни на что не гожусь.

– Чем же вы тогда занимаетесь ?

– Пишу некрологи, – отвечает она. – Бог – редактор моего информационного отдела.

– Жизнерадостная, должно быть, работенка.