Я и Он

Окидываю глазами гостиную. Все юноши и девушки, как говорится, из хороших семей, хотя и необязательно таких богатых, как семьи Маурицио я Флавии. Хлопчатобумажные, бархатные, шерстяные водолазки, шали, майки, пончо и брюки кричащих цветов; экстравагантные сандалии и туфли; множество бородатых и долгогривых; при этом, как бы в противовес такому разнообразию нарядов и причесок, — редкостное, неожиданное, мрачновато-чинное выражение лиц. Чувствую на себе внимательные, зоркие, оценивающие взгляды. Внезапно, пока я все еще задаюсь вопросом, что может означать подобный прием, прямо над моей головой вспыхивает светофор. Поднимаю глаза и вижу, что загорелся желтый свет. В тот же миг, в качестве наглядной иллюстрации причинно-следственной связи, собравшиеся, все, как один, встают и начинают хлопать. Тем не менее всеобщая овация не кажется мне спонтанной. Рукоплескания звучат столь единодушно и ритмично, что не могут не быть отрепетированными. Сколько длится это битье в ладоши? Может, минуту. В любом случае у меня такое впечатление, что долго, слишком долго, чтобы сойти за искренние, сердечные аплодисменты. Однако хлопают, судя по всему, мне; я чувствую ужасную неловкость и, стараясь скрыть ее, тоже принимаюсь натужно хлопать. Тогда удивительным образом, словно указывая на то, что я не должен хлопать, следующий сигнал светофора разом прекращает рукоплескания. Поднимаю глаза. Светофор показывает зеленый свет. Маурицио подходит к столу и вздымает руку, как бы прося слова. В наступившей тишине он говорит: — Знакомьтесь. Это Рико. Как вам известно, продюсер Протти поручил ему помогать мне в работе над сценарием "Экспроприации".

Клац. Смотрю на светофор и вижу, что на сей раз зажегся красный свет. Быстро соображаю: желтый свет значит аплодисменты, зеленый свет — выступление, а красный? Ответ следует незамедлительно. Молодые люди начинают скандировать хором, не вставая с мест и стуча ногами об пол: — Че — да, Протти — нет! Все ясно: красный означает противоположность желтому, то есть противоположность аплодисментам, иначе говоря, неодобрение, враждебность. Теперь уже я не собираюсь присоединяться к хору. Главным образом потому, что, узнай Протти о моей выходке, он запросто отомстит — лишит меня работы. Конечно, особо революционными такие умозаключения не назовешь, но как прогнать от себя подобные мысли? В общем, я изображаю на лице понимающую улыбку и жду, когда хор умолкнет. В этот момент неожиданно раздается "его" шепоток: "- Будь добр, посмотри на Флавию".

Смотрю. Флавия стоит рядом со мной; чтобы взглянуть на нее, я отступаю немного назад. Воодушевившись, "он" наседает: "- Обрати внимание, какая высокая, подбористая, стройная, поджарая! Оцени бюст, глянь пониже спины: какие объемы, какой охват! А с какой возбуждающей небрежностью наброшено на весь этот бугристый соблазн ее невзрачное, перекособоченное платьице, прилипшее к нижнему белью на самых выпуклых местах! Да это не женщина, а мечта с привязанными к ней разными аппетитными штучками, как на чудодереве! — А я ради твоего удовольствия должен, стало быть, забраться на эту мечту? — Вот именно".

Клац. Поднимаю глаза: зеленый свет. Крики: "Че — да, Протти — нет!" — моментально стихают. Маурицио выходит вперед, поправляет микрофон и говорит: — На нашем последнем собрании я познакомил вас с изменениями, которые Рико внес в сценарий. Сказал я и о том, что выразил свое несогласие с этими изменениями и заставил его признать наш вариант как единственно верный, которому он и обязался следовать. Теперь я считаю своим долгом поставить вас в известность о том, что в качестве доказательства своего раскаяния и своей доброй воли Рико отказался от всякого гонорара и внес сумму в пять миллионов лир на нужды группы.

Клац. Я уверен: зажегся желтый свет, и даже не поднимаю глаз, чтобы убедиться в этом. Заранее принимаю вид скромного, раскаявшегося грешника и ожидаю заслуженных аплодисментов. Однако происходит то, что происходит с человеком, который, встав нагишом под душ, вместо горячей воды по ошибке пускает на себя мощную струю холодной. Гостиная разрывается хором агрессивных возгласов, сопровождающихся обязательным топотом: — Че — да, Рико — нет! Тут уж я решаюсь поднять глаза: на светофоре и впрямь горит красный свет. От столь неожиданного поворота событий чувствую, как лицо мое меняет не только выражение, но и форму; вопреки моей воле притворная надутая скромность уступает место искреннему худощавому изумлению. Слушаю и ушам своим не верю: может, все это мне лишь почудилось? Но нет, сидящие в гостиной действительно выкрикивают хором: "Че — да, Рико — нет!" А как же пять миллионов? Клац. Зеленый свет. Хор тут же замолкает. Маурицио продолжает так, словно прочитал мои мысли и намерен ответить мне: — Узнав о взносе в пять миллионов, вы не стали хлопать, и правильно сделали. Да, Рико внес пять миллионов на нужды группы, но это еще не означает, что он революционер. Совсем недавно обнаружились новые доказательства того, что наше недоверие к нему было более чем обоснованным.