Я и оборотень

Неужто это и есть то, о чем говорила бабушка? И неужели уже тогда она чувствовала, что останусь я в нашем роду одна, и луна посчитает меня за старейшину рода. Ведь разговор этот случился уже очень давно, когда я едва шагнула в пору юности. Тогда еще я не дала себе зарок на всю жизнь, что не допущу появления на свет проклятого младенца. А бабушка об этом моем слове самой себе так и не узнала. Сначала я не хотела ее расстраивать, а потом уже было поздно что-то менять. Эта тайна так и жила во мне до сегодняшнего дня.

Я упорно продолжала смотреть на луну, чувствуя, как слезятся глаза от долгого немигания. Теперь уже у меня не осталось сомнений — луна давала мне знак. Я видела девушку с младенцем на руках, и свет от этой девушки бил направленно в меня. Я знала точно, что должно произойти, если уже не случилось. Руки мои невольно прижались к животу. Духи туманных ведьм-мучениц, умоляю вас не допустить этого! Если семя уже дало ростки во мне, то прошу вас вытравить его, пока еще не поздно, пока это всего лишь крошечный эмбрион, а не человеческий зародыш! Если этого не произошло, то и впредь молю не допускать такой вероятности. Ведь я знаю, что после того, как получила лунный знак и благословение, сама вытравить плод уже не смогу. Но и допустить его появления на свет нельзя!

Слезы катились из моих глаз, а луна словно прощалась со мной навсегда. Свечение ее становилось все бледнее. Туман заволакивал картинку девушки с младенцем на руках, пока и само светило не погасло, скрытое густой пеленой.

А потом небо прорезала яркая молния, и громыхнуло так, что я едва не свалилась с подоконника. Показалось, что взорвалось что-то прямо над моей головой. И хлынул дождь. И молнии принялись сверкать одна за другой, пока я окончательно не оглохла от грома и не перестала соображать.

Сильные руки стащили меня с подоконника и захлопнули окно. Только и поняла, что умудрилась насквозь промокнуть. Сорочку Гордей порвал прямо на мне и закутал меня в огромное махровое полотенце, которым сначала растер все мое тело. Все это он проделывал молча. И лишь когда сел сам в кресло, а меня, туго спеленатую, усадил к себе на колени, грозно прорычал мне в лицо:

— Что ты творишь?! Никогда не слышала, как опасна молния, что сверкает так близко?!

Отчего-то его короткая речь вызвала у меня лишь новый поток слез. Перед тем, как припасть к плечу Гордея, чтоб нарыдаться всласть, я успела заметить его растерянность, что пришла на смену злости.

— Успокоилась? — спросил он через какое-то время, когда рыдания мои перешли в редкие всхлипы, а поток слез иссяк. Я мелко затрясла головой, что означало «да», не в силах оторваться от его теплого и вкусно пахнущего плеча. — Тогда, может расскажешь, что это было?

— Нервы, наверное, — глухо буркнула я, не желая развивать эту тему и уж точно не собираясь рассказывать Гордею правду.

Но фокус не прокатил, а мой мужчина снова разозлился. На этот раз он действовал решительно. Оторвав меня от плеча и крепко удерживая руками, он заглянул мне в лицо и потребовал тоном, не терпящим возражений:

— Рита, что ты увидела или почувствовала, что вызвало настоящую истерику? И откуда вдруг взялся этот ливень, когда еще вечером ничто не предвещало?..

Ах, ну да, как же я могла забыть? Медведи — они ведь лучше любого гидрометцентра угадывают погоду. Мне уже не раз доводилось становиться свидетельницей метеочуйки Гордея. И даже если я сейчас начну изворотливо лгать, он мне все равно не поверит.

— Луна показала мне знак, — нехотя ответила я, понимая, что сказав «а» мне придется продолжить рассказ, и не испытывая никакого желания этого делать.

— И что?.. Что это был за знак?

— Что вскоре на свет должна появиться еще одна туманная ведьма, — отвернулась я от него. Сейчас он сам был похож на того инквизитора, что охотился за мной с таким упорством. Взгляд этого медведя прожигал меня на сквозь, а руки его уже делали больно, и я вынуждена была пошевелиться. Только тогда он ослабил хватку.

— А произвести ее на свет должна будешь ты?

Ну хоть этого мне не пришлось растолковывать. Умный мишка — сам догадался. Горечь разливалась по моей душе, отравляя радость от предстоящего путешествия. И снова захотелось плакать.

— А я тот, кто должен зачать этого младенца, если уже не…

Договорить ему не дал уже мой гневный взгляд, что вперила в него.

— Так это уже случилось? — я чуть не вцепилась ему в лицо руками, когда увидела, как губы его кривит довольная усмешка. Уж не хочет ли он сказать, что ребенок этот для него желанный?!

— Я не знаю! — выкрикнула я и попыталась соскочить с колен Гордея. Но не тут-то было — он только крепче вцепился в меня. — Я не знаю, случилось или нет. Но этого не должно произойти! — зло процедила сквозь зубы.

— И могу я узнать, почему? — прищурился Гордей, и взгляд этот мне был хорошо знаком. Обычно за ним следовала вспышка злобы. Но на этот раз мне было плевать.

— Потому что ведьма эта будет проклята и умрет во время родов. Так случилось с моей матерью. И я не могу допустить, чтобы злой рок коснулся еще и моего ребенка.