Я и оборотень

Этот изверг измотал меня вконец. В сотый, двухсотый раз заставляя меня погружаться в себя, чтобы увидеть свет и подчинить его, он наблюдал, как я держусь из последних сил, и все равно не давал слабинки. Да он просто деспот какой-то! Ни жалости, ни сострадания! А уж сколько раз мне хотелось направить энергию именно на него, чтобы причинить боль или засунуть хоть на минуту в мою шкуру, вообще молчу. Но каждый раз я себя сдерживала, пока постепенно не наступило осознание, что я могу, что энергия меня слушается, что с очередным испытанием она становится все послушнее. Мне даже казалось, что я ощущаю, какая шелковая и податливая та становится на ощупь. Но конечно же, это была лишь иллюзия, рожденная воссоединением двух разных меня.

На чем только я не отрабатывала свои умения, не оттачивала навыки. Когда опрокинуть бочку я смогла с легкостью и даже не напрягаясь, Гордей сложил на поляне поленья горкой и велел:

— Разожги магический огонь. Но не пламя. Пусть бревна займутся сначала едва заметно, разгораясь все сильнее.

Договориться с собственной силой не составило труда, мы уже понимали друг друга и без слов, а вот заклинание с моих губ сорвалось слишком громко и быстро. Поленья вспыхнули голубым пламенем и моментально обратились в прах. Гордей выглядел таким злым, что на него даже страшно было смотреть. Впрочем, кажется, устала тут не я одна.

— Иногда мне кажется, что ты рождена, чтобы разрушать. Как много было злых среди туманных ведьм? — процедил он сквозь губы, исподлобья глядя на меня и благоразумно не приближаясь.

— Много! — кинула я ему в лицо, упрямо задирая подбородок. И не солгала. Бабушка рассказывала мне, как страшны злые ведьмы и на что те способны. Благо, прародительница наша нашла в себе силу побороть злость. — Между прочим, изначально мы все рождаемся злыми. И только с течением жизни меняемся, если сможем побороть в себе эту злость. И я стараюсь! — выкрикнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Плохо стараешься, — получила суровый ответ. Гордей уже не смотрел на меня. Он ногой раскидал пепел и сложил новую горку. — Всегда думай, прежде чем использовать магию. Примерься к ней, сопоставь ее размеры с противником, а уже потом произноси заклинание. Попробуй еще раз.

Уже то порадовало, что он, наконец-то, смягчил тон. Неужели не видит, как я стараюсь? Он думает, легко вдруг на практике испытать все то, что годами хранил в тайне не только от других, но и от себя!

Я сосредоточилась. Увидела свет, произнесла мысленно заклинание. Каково же было удивление, когда от сгустка в груди к моей голове потянулись светящиеся нити. И прежде чем губы выговорили пророческие слова вслух, энергия вспыхнула в мозгу, изливаясь в заклинании. Это было настолько волшебно, что в первый момент я задохнулась от восторга. Даже по телу побежали мурашки от того полного удовольствия, какое испытала, заметив малюсенькие язычки пламени, что голубели среди поленьев, постепенно разгораясь все сильнее. Это был самый красивый костер из всех виденных мною раньше. От него разлетались мерцающие искры. Они зависали в воздухе на короткое время, а потом постепенно тухли, опадая на землю.

— Отличный фейерверк получился, — варварски затоптал красоту Гордей и повернулся ко мне. — Вот видишь, можешь, когда хочешь.

Его глаза смотрели на меня с равнодушным спокойствием, в то время, как во мне все еще бушевала радость, которую старательно уже тушили раздражение и обида.

— У как же пряники? — с трудом борясь со слезами, спросила я. И почему этому мужчине как никому удавалось меня обидеть так, что становилось больно в груди? Откуда в нем столько черствости?

— Не понял, — разогнулся он и посмотрел на меня. Пока я пережевывала собственные обиды, он уже готовился к следующему уроку, а точнее, испытанию.

— У тебя в руках кнут, которым ты безостановочно меня хлещешь. Еще в школе нам внушали, что не должно быть кнута без пряников, — я не выдержала и отвернулась, потому что на глазах выступили слезы, которые я не хотела показывать этому мужлану.

Обхватила себя руками, заклиная не плакать, только не при нем. Так и стояла, пока не почувствовала его руки на своих плечах. Он развернул меня лицом к себе, хоть я и сопротивлялась. Но физически Гордей был настолько силен, что мои трепыхания даже не заметил.

— Пряники будут, обязательно, — тихо произнес он и прикоснулся пальцем к слезинке, что как раз в этот момент выкатилась из глаза. Я так и продолжала стоять с закрытыми глазами, не в силах смотреть на него, чувствуя, как от усталости меня уже начинает покачивать. — У нас мало времени, девочка. А успеть научить тебя нужно так многому. Прости, что делаю тебе больно, но по-другому никак. Ты должна прочувствовать на своей шкуре всю «прелесть» своей магии, прежде чем начнешь ею пользоваться открыто.

Он приложил ладонь к моей щеке, и губы его прижались к моим в мимолетном поцелуе. Реакция не заставила себя ждать — я с силой оттолкнула его, радуясь уже тому, что, кажется, моя магия успела привыкнуть к его бесцеремонности.

— Шкура у тебя! Среди нас двоих зверь — ты!..