Я и мой летучий мышь

Меня трясло. Стараюсь спрятать смех за кашлем. Пых же вошел в раж и явно почувствовал какую-то свою личную волну. Его больше не интересует, что я там вытворяю, он просто поет, периодически вспархивая мне на голову, откуда — снова сползал на плечо или падал в капюшон и ведь не сбился ни разу… Но песня становилась все более и более… пошлой, что ли. Что не могло не напрягать. Между тем василиск отбивал ритм сапогом и явно был захвачен сюжетом. Так что Пыха я прерывать не спешила, оттягивая тот момент, когда эта синеглазая сволочь начнет выдавать комментарии насчет моей выходки. Кэрт стоял, прислонившись спиной к дереву, не мешая и наблюдая молча, но с глубоким интересом все того же юного натуралиста.

Ты все пыхтишь и скрипишь,
Плачешь от счастья, дурашка.
Знаю, ты ночью храпишь.
Вот для тебя промокашка.
Милый, не бойся, я здесь,
И не покину до гроба.
Милый, ну что ты дрожишь?
Ты так невинен и робок.
Ну же, целуй же в уста,
И прижимайся всем телом!
Я создана для тебя,
Мертвая женщина в белом.

И тут он разом умолк, закончив петь на очень высокой ноте, едва меня не оглушив. Печально оглядевшись вокруг, он вернулся из мира, созданного силой своего воображения, и зачем-то погладил меня по щеке.

— Почему мертвая? — уточняю я шепотом.

— Потому что это его смерть, — печально.

— Ты решила меня удавить? — поинтересовался заинтригованный василиск.

— Нет. И я не в белом.

— Да это уже не о тебе, — отмахнулся Пых. — Это о ней!

— О ком? — Мне просто любопытно.

— О ней. О смерти. С косой, в белом саване. Ну знаешь, как в сказках.

— А я-то тут при чем? — Василиск явно был расстроен тем, что внимание переключилось с него на Пыха.

— Ни при чем. Можешь идти, — пискнул Пых и полез в капюшон, продолжая что-то напевать себе под нос, уверенный в том, что у него только что прорезался дар сказителя.

Делаю знак Кэрту и поворачиваюсь к Дрейку.

— Мы, кстати, дрова нашли.

На поляну вытащили корягу и грохнули у ног василиска.

— Всего одно бревнышко? — выгнул тот дугой бровь.

— А что, тебе не хватит? — с сарказмом в голосе.

Меня смерили холодным взглядом.

— Хватит. Но совет тебе на будущее — выбирайте бревна поменьше.

— Вот сам их и таскай! — высказался Пых.

Но василиск ничего не ответил — он был занят созданием заклинания по расщеплению бревна на кучу мелких полешек.

Сидим у костра. Кутаюсь в складки плаща. Подо мной — пять одеял. Их я позаимствовала еще в замке графа, запихав в безразмерную суму, я совершенно о них забыла и только сейчас вспомнила. Дрейк сидит рядом, но на земле. Ему, по-моему, в принципе не знакомы такие понятия, как холод, простуда или ломота в костях после ночи, проведенной на сырой, изувеченной корнями земле. Пых сидит на моих коленях и ест ветчину.

— А ты умеешь петь?

Кошусь на Кэрта. Дрейк — сидит неподалеку и горстями бросает опилки в костер. Почему опилки? А потому что он что-то напутал в заклинании расщепления, и от коряги осталась приличная гора опилок вместо дров. Пыха это особенно порадовало, и он хохмил минут пять, уверяя меня в полный голос, что кое-кто опилок понаделал от нервов и общего невроза.

Я согласилась и тоже съязвила, но шею чувствительно сжало, так что пришлось заткнуться. Василиск — молчал, то ли удрученный неудачей, то ли просто злой, как обычно.

— Петь? Тебе не хватило песни Пыха?

— Мофу пафтафить, — прочавкал мышь, глазки которого поблескивали от счастья.

— Не знаю. Не пробовала.

— Знаешь хоть одну песню?

Киваю. Кто ж их не знает. У меня под окнами родного чердака такие серенады разносились… не мне, конечно, предназначавшиеся, но пели часто и со вкусом. А все благодаря жившей на втором этаже (прямо над магазином папаши) купеческой дочке. На мой взгляд, он была полновата, особенно в щеках, отчего ее глаза казались всегда полузакрытыми. Но золотистые кудряшки и состояние папы окупали такую мелочь с лихвой.

— Ну знаю. Только петь без музыкального сопровождения как-то… не люблю.

— Музыкальное что?..

— Музыка. Гитара, рояль, дудочка. Сошло бы все. Но так как этого нет…

— У меня есть флейта.

Теперь уже я смотрю на дэймоса с подозрением.

— И где ты ее прятал? — ехидно поинтересовался Дрейк. — В штанах?

— У меня нет карманов.

— И я о том же.

— О, Дрейк оживился, — обрадовался Пых, ничуть не стесняясь того, что василиск его слышит. — Кэт, тебе точно нужно спеть.

— Но…

— Никаких «но»! — возмутилось это чудо. — А не то спою я.

— Я согласна, — мрачно. Как представлю, что он снова будет пискляво тянуть какой-нибудь опус, так на душе сразу становится тоскливо. А так — авось уснет, наевшись ветчины. А там и я смогу спокойно лечь спать.

— Отлично. Напой мне мелодию.