Читаем Я и Я (сборник) полностью

– Машина вас ждет в подземном гараже, – говорит он.

Алла оборачивается к нему:

– Спасибо, мы пешком сегодня. Прогуляемся, воздухом подышим, проветримся немного.

Главный администратор удивленно смотрит на нее, но вежливо отвечает:

– Хорошо, тогда я вам сейчас вызову пару охранников.

Алла, выдержав небольшую паузу, с едва уловимой улыбкой:

– Спасибо, не думаю, что нам нужна какая-то охрана. Мы уж сами как-нибудь вдвоем дойдем не спеша. По дороге ни к кому приставать не будем, я вам обещаю.

Главный администратор по инерции серьезно продолжает:

– Да вы что! Разве можно сейчас по Москве ночью ходить без охраны и без оружия?

Я еще где-то далеко отсюда, только начинаю приходить в себя, но определенный идиотизм сказанного начинает до меня постепенно доходить. Прогулка, даже по ночной Москве, но со Зверобоем где-то рядом, возможно, и не самое безрассудное мероприятие.

Мы с Аллой выходим на улицу через служебный выход. Невдалеке, у главного выхода, матерые ребята-спецназовцы с трудом удерживают от столкновения две толпы: сторонников и противников Диких Боев. Материя и антиматерия, при непосредственном контакте – аннигиляция. Я, кстати, по образованию физик. Удивлены? А вы думали – кто? Пятнадцать лет в ФИАНе проработал. В Физическом институте Академии наук. Кто знает, тот поймет.

И вполне очевидный финал

Тихая, сухая, слегка прохладная осенняя ночь. Мы идем с Аллой по пустынной улице, я обнимаю ее левой, здоровой рукой за плечи. Как это все напоминает мне что-то…

Мы идем молча, говорить ни у меня, ни у нее нет сил. Нам есть о чем помолчать, нам есть о чем подумать. Не знаю, какие сейчас мысли в голове у Аллы, но я уже совсем пришел в себя и теперь могу правильно оценить ситуацию. Вдоль тротуара тянется невысокая сетчатая ограда, прямо за оградой – плотная стена каких-то кустов, а в глубине, по-видимому, игровая площадка при детском садике. Бывает же везение такое!

Судьба, рок, фатум. Заранее все было так предопределено, или существовали какие-то иные, альтернативные варианты? Кто это знает? Ну, кроме Него, разумеется. Надеюсь, вы хоть поняли, что я не Зверобоя имею в виду.

Что будет дальше – я уже знаю. Предчувствую, предвижу. Да, со мной такое бывает, говорил уже. Спасибо Марине. Вид сверху – это вам не вид сбоку. И еще на целых несколько секунд вперед во времени.

Вполне ожидаемо сзади возникает знакомый звук мощного мотора. Я слегка сгибаю в локте левую руку, поворачивая Аллу лицом к себе:

– Как хорошо, что ты у меня – Золотое Перышко, это просто счастье!

Алла удивленно и непонимающе поднимает брови:

– Почему именно это – счастье?

– Потому что у меня сейчас только одна рука в порядке.

«А еще потому, что у нас самый лучший министр национальной безопасности, который доводит до конца все начатые проекты», – это только мысль, на слова уже нет времени.

Быстрый взгляд через плечо. Все правильно: машина сбросила скорость, и оба окна с нашей стороны начинают уже опускаться. Я бережно беру здоровой рукой Аллу чуть выше талии. На миг прижимаю ее к себе. Затем резким рывком, чуть качнув ее сначала вперед, потом назад, как дискобол свой диск перед началом броска, я просто швыряю ее как можно дальше, перебрасывая через ограду, за кустарник…

Да, какое это счастье, что Алла у меня – Золотое Перышко! Вполне достаточно одной здоровой руки. А синяки и ушибы – не самое страшное в жизни.

Затем я разворачиваюсь к машине, которая уже поравнялась со мной. Фирменная фишка Зверобоя – шаг вперед. Навстречу ярким вспышкам из двух мини-автоматов «пчела», которые доблестный спецназ Министерства национальной безопасности обычно использует для своих ратных подвигов.

И только обрывок последней мысли…

«ТЫ МЕНЯ УЖЕ ВСТРЕЧАЕШЬ, МАРИНА?»

<p><emphasis>Станислав Бескаравайный. </emphasis>Сплетение ветвей</p>

Только придется доказывать ему, что вы – главный.

Реклама револьвера

Он поставил на полку яшмовую, рыжих оттенков, урну. Это был знак смерти от огня. Маленькое изящное изделие с бронзовыми ручками. Надпись старославянским шрифтом: «Валерий Игнатьевич Олефир» – и дата смерти. Раньше он обязательно ставил две-три строчки эпитафии, вмещавшие в себя чувства предпоследних дней. Однако сейчас отказался от подобного. Посчитал пижонством.

Урны всевозможных расцветок – черного гранита и лазуритовые, агатовые и коралловые – уже почти вытеснили с полок книги. Получался яркий, немного причудливый узор. «Третий Адам» временами думал, что давно пора было бы заказать переделку всей стены – чтобы квадратные ячейки с прозрачными дверцами, чтобы строго и красиво, для всего свое место и порядковый номер.

Персональный колумбарий.

Но Валерий одновременно желал сохранить эту неуловимую гармонию разноцветных каменных сосудов. Подобные вещи не гарантировали человечности и не могли работать даже ее надежным тестом, но были чем-то вроде приметы, призрачного залога людского ощущения мира. Они составляли ритуал возвращения, начало еще одной попытки.

Перейти на страницу:

Все книги серии Социодром-Ф

Похожие книги