Я и Я (сборник)

Хотя я давно знаю ответ. Точнее, даже два. Или две половинки одного. Во-первых, у Аллы есть ее Высокая Миссия. Алла – Охотник. Охотник – потому что животных очень любит. Не поняли еще? Так вот, Аллочка – активистка Гринписа, ярая противница Диких Боев, как и я сам. Причем она входит в какой-то там у них элитарный отряд – «Охотники на Зверя». Зверь для них, если вы не в курсе, – это как раз тот самый Зверобой. Поскольку убивает животных. Пусть и хищников. Пусть и руками. Почему именно Зверобой? Потому что с другими эти самые хищники справляются сами. Вам логика абсолютна понятна? Мне, если честно, не совсем. Есть тут какие-то нестыковки, на мой взгляд. При всем моем трогательном отношении к Аллочке.

И как Охотник, она не имеет внутреннего морального права связывать с кем-то свою судьбу. А вдруг именно ей посчастливится встретить этого Зверя? Она и в тир ходит два раза в неделю, как на работу. Как-то раз в парке гуляли и в тир зашли. Точнее, она меня туда притащила. Давно такого позорища для меня не было! Людей – куча, и так надо мной там все потешались… У меня что ни выстрел – все мимо мишени. А маленькая златокудрая принцесса в самый центр мишени пульку за пулькой укладывала. Я даже слегка обиделся на Аллочку, если на нее вообще можно обидеться. Нечестно так все-таки, согласитесь. Не умею я стрелять, не люблю я стрелять, не хочу я стрелять!

Но есть и другая сторона медали. При всем ее хорошем и добром отношении ко мне, я – не совсем еемужчина. Хотя она сама себе в этом никогда не признается. Чуть мягковат, чуть нерешителен. Яркости и контрастности мне не хватает – как в телевизоре с почти севшим от времени кинескопом. Женщины говорят, что ищут доброго, ласкового, понимающего мужчину. Да, почти так. Но при этом им нужна малая толика того самого Зверобоя – сила, решительность, азарт победителя. Чуть-чуть жгучего перца на острие ножа. А без этого им чего-то всегда не хватает, пресновато как-то получается.

Сердце уже колотится так, что вот-вот выпрыгнет наружу. Поэтому надо срочно принять единственно возможное в этой ситуации лекарство.

– Извини, я сейчас, – говорю я Алле.

Дохожу до стойки, говорю бармену:

– Мне стакан коньяка.

– Стакан? Извините, господин, не совсем понял. Вам сто граммов коньяка?

– Стакан – это стакан. Граненый стакан – двести граммов. Это мировая константа – как число «пи» или скорость света.

Бармен наливает мне коньяк в какой-то здоровенный фужер, наверное, для коктейля. Понятное дело. Настоящий граненый стакан сейчас не достанешь. А раньше в любой столовке – пожалуйста.

Я беру фужер трясущейся сейчас, как у алкоголика, рукой. Но опрокинуть его в себя не успеваю. Потому что в бар вваливается – именно вваливается, ну не могу я подобрать другого, не столь затертого слова, – компания фанатов Диких Боев. С кастетами «коготь тигра», булавами «лапа льва», значками «Зверобой – наш герой!». Одним словом, при полном прикиде. Здоровенные жлобы с тупыми лицами, бессмысленные глаза, – те еще ребятки, надо сказать. Вот только один из них, в середине этой шараги, – невысокий, но словно налитый какой-то злой силой, с недобрым взглядом, но незаурядный, видно сразу. Явный лидер. И не обкуренный, в отличие от остальных, насколько я что-то вижу и понимаю. Очень неприятный человек: жестокий, опасный.

Я еще не успеваю толком понять почему, но внутри меня все холодеет. Какое-то явное предощущение беды. И предчувствие меня не обмануло. Кто-то из фанатов утыкается взглядом в Аллу, смотрит сначала просто как на симпатичную девчонку, затем уже пристально, узнавая:

– Звери, глянь, я ее знаю – это же охотничья сучка! Точно она – гринписовка долбаная!

Все смотрят на Аллу. И вдруг кто-то из этой компании – тот, что стоял ближе всех к Алле, – делает пару шагов в ее сторону, выхватывает из кармана кастет с когтями и, широко размахнувшись, бьет Аллу по лицу…

Хотя что значит – бьет? Тут я несколько поторопился. Скажем так, почти бьет. Почти успевает ударить…

Я стою у стойки с фужером коньяка в руке. Сначала первая мысль, такая ноюще-тоскливая: «Ну почему опять я? Сколько можно уже одному человеку?»

Потом просто обрывок следующей мысли, на большее нет времени: «Как неудобно я стою, вполоборота…» И, как уже не раз бывало, что-то взрывается внутри меня. Затем все мысли исчезают, и я уже делаю все не столько осмысленно, сколько инстинктивно.

Фужер с коньяком летит в направлении того, кто бьет Аллу, – он увидит бросок, повернет голову, и это даст мне необходимую пару секунд. Мгновенный выбор кратчайшего пути – через перегородку между столами. Толчок левой ногой, ощущение рвущегося от перенапряжения сухожилия, и я перелетаю через перегородку, которая едва ли не повыше меня будет.

Втискиваю свое правое плечо между Аллой, чуть отталкивая ее, и лезвиями кастета. Пока еще не ощущаю боли от вошедших в плечо стальных когтей. Слегка прогнувшись, на разгибе туловища, бью левой рукой снизу вверх, так что этот сучий потрох отлетает к стенке, с каким-то пластилиновым шмяком ударяясь об нее.