Я и Я (сборник)

Хождение по судам не будет вечным. Пройдут сотни метаморфоз: попытки разорвать круг, уйти к роботам, объединиться, просто перевешаться всем вместе на люстрах. Только двухтактная система сохранится, люди останутся людьми. И эту общину можно будет вывести куда угодно. Хоть в другую звездную систему. Какое-то из будущих перерождений Олефира об этом позаботится.

* * *

Старший Олефир зашел в какой-то случайный кабинет недалеко от зала суда. Там было пусто. Он смотрел из окна на вечернее небо – городские огни не давали показаться звездам, и казалось, что над улицами висит неоновый туман.

Уходили последние минуты – и что-то недоброе начало с ним твориться.

Олефир почувствовал, как вещи вокруг него теряют свою прозрачность, лишаются собственных историй и внутреннего смысла. Его маленькое личное «Я» вдруг ослабело, уже не было центром Вселенной и вместилищем знаний. Окружающее бытие стало очень привычным, но в то же время и слишком тесным. Олефир последние сутки начал привыкать мыслить с размахом и точностью. А теперь он стал как альбатрос с отмороженными крыльями, которого засунули в очень маленькую клетку, – он чувствовал, как съеживается память.

Нехватка самого себя оказалась мучительной. Он будто остался в мире один, и тьма подступала к глазам, поедая память. На мгновение пришла клаустрофобия.

«Старший брат» начал отключать его от виртуальных ресурсов. Пересыхали каналы связи, а новые белковые цепочки в мозгу становились бесполезными нагромождениями клеток.

Закономерный итог. Сейчас к нему придет смерть. Он, правда, не помнил, как это случалось в прошлые разы, записей этих моментов не сохранялось, но ошибиться было невозможно.

Сзади тихо открылась дверь. Это его собственные шаги.

– Пожелания будут?

Олефир пожал плечами. Страх не должен мешать ходу мысли, пусть и плохо получается думать.

– Отдохни. Хотя бы месяц. Жизнь оборачивается слишком редким пунктиром. Надоело. Возьми отпуск. К Юле съезди.

– Не возражаю.

Движение воздуха, может шелест ткани или еще что, но шестое чувство безошибочно подсказывало, что орудие убийства смотрит ему в затылок.

– И еще одно: пусть моя урна будет из гематита.

– Это кровавик? – уточнил голос, похожий на эхо.

– Да.

С громким хлопком пришла темнота.

Тимур Алиев. Они

Он появился вечером, в пятницу. Нет, не 13-го. Дата была совсем ни при чем. Но от этого пятница не стала менее «чертовой».

Он возник в моей машине, словно персонаж голливудского боевика. Есть такое клише – главный герой смотрит в зеркало заднего вида и вдруг видит его. Но сначала я услышал голос.

– Куда едем? – спросил он. Видимо, он посчитал, что это приветствие.

– Кто ты? – вопросом на вопрос ответил я.

– Чарли. Просто Чарли.

Неприятное имя. В американских фильмах так часто зовут маньяков и психов. Я посмотрел на него в «то самое» зеркало заднего вида. Он не был похож на американца.

– Ты смахиваешь на русского. Почему родители так странно назвали тебя?

– Я сам так себя зову, – сказал он.

Он не понравился мне с первого взгляда. Не люблю людей, которые не ограничивают себя условностями. Обычно это плохо заканчивается. И для них, и для тех, кто рядом с ними.

– Я пришел решить твои проблемы, – сказал он. – Ты помог мне. Я помогу тебе.

– Хорошо, – сказал я и завел машину. – Тогда поехали. И не спрашивай куда…

Мы добрались до центра за двадцать минут. Час пик уже прошел, и дороги были свободны.

Я припарковал машину за углом от входа и даже не стал закрывать ее. Просто вышел и хлопнул дверцей. Чарли последовал за мной, словно тень…

В здании не было ни души. Пятница, вечер. Сотрудники давно уже весело отмечали наступление выходных, отвисая в барах и пабах. Лишь эти двое забились в свой офис и, словно хомяки в норе, продолжали набивать защечные мешки рублями, долларами и евро.

Я нашел их в самом дальнем от входа кабинете.

– Что вы хотели от меня, господа? – спросил я.

Они недоуменно воззрились на меня из-за своих столов. Их мордочки подергивались от неожиданных эмоций.

– Возможно, это вы хотели погасить долг? – мягко, словно разговаривая с больным, начал один из них.

Я знаю эту змеиную манеру – в любой момент кажущая мягкость могла взорваться агрессивным натиском. И горе тому, кто окажется в их жестких объятиях!

– Я никому и ничему не должен, кроме своих родителей, – ответил я. – Не путайте слова «долг» и «заем»…

И тут я увидел ужас на их лицах. Словно по команде, они синхронно подняли руки, закрыли ими свои лица – от меня… Нет, не от меня. Бах, бах, бах, бах! Четыре выстрела – и все в цель…

Нельзя спрятаться от проблем, просто закрыв глаза. Эти двое забыли, что бизнес – не игра в песочнице. Потому они лежали на полу с простреленными головами, а я, целый и невредимый, стоял и смотрел то на них, то на большой черный пистолет… который сжимал в своих руках Чарли.

– Зачем ты это сделал? – спросил я.

Чарли сунул пистолет за брючный ремень.

– Я же сказал, что решу твои проблемы. Они хотели от тебя денег. Теперь они не хотят ничего. Я устранил проблему.