Я — Господь Бог

Он выслушал молча, со своим обычным отсутствующим видом, словно обдумывая что-то, чем, однако, не считал нужным поделиться.

Тем временем они выехали на Вильямсбургский мост, и под ними засверкали покрытые рябью от легкого ветерка воды Ист-Ривер. С моста свернули направо на Бродвей и вскоре остановились у нужного дома.

Это оказалось большое жилое здание, довольно старое, как сотни других таких же безвестных ульев, где ютились в этом городе столь же безвестные люди, жившие тут годами, не оставляя никаких следов своего пребывания. А когда они умирали, то нередко никто и не узнавал об этом, потому что никто не навещал их и не искал.

У подъезда их ожидала полицейская машина. Вивьен припарковалась напротив, на месте для разгрузки товара. Салинас, выйдя из машины, пошел ей навстречу.

Он даже взглядом не удостоил Рассела. Похоже, такова была в отношении него официальная позиция полиции Тринадцатого округа. И симпатия, которую Салинас всегда проявлял к Вивьен, тоже словно испарилась.

Он протянул ей связку ключей:

— Привет, Вивьен. Капитан велел передать тебе.

— Очень хорошо.

— Квартира номер 418 Б. Проводить тебя?

— Нет, не нужно. Мы сами справимся.

Салинас не настаивал, весьма довольный, что может покинуть и это место, и эту компанию. Глядя на его отъезжающую машину, Вивьен услышала голос Рассела:

— Спасибо.

— За что?

— Он только тебя спросил, не нужно ли проводить. Ты ответила во множественном числе, имея в виду и меня. За это и благодарю.

Вивьен подумала, что сделала это непроизвольно, поскольку присутствие Рассела рядом стало для нее уже привычным. И все же не могла не отметить его деликатность.

— Так или иначе, мы с тобой одна команда.

Рассел слегка улыбнулся такому определению:

— Не думаю, что это прибавит тебе друзей в управлении.

— Пройдет.

Бросив свой лаконичный ответ, Вивьен направилась к подъезду, и Рассел последовал за ней.

В вестибюле, где разило людьми и кошками, они дождались лифта, проскрежетавшего что-то непонятное, поднялись на пятый этаж и сразу же нашли нужную квартиру, поскольку дверь ее оказалась заклеена желтой лентой, которая означала, что вход запрещен, ведется расследование.

Вивьен сорвала ленту и повернула ключ в замке.

Едва дверь открылась, на них пахнуло особым запахом, какой бывает в помещениях, где давно никто не живет. Гостиная совмещалась с кухней. Одного взгляда хватило, чтобы понять — здесь жил одинокий мужчина. Одинокий и не питавший никакого интереса к окружающему миру.

Справа плита и холодильник, стол и единственный стул. Напротив, у окна кресло и старый телевизор на шатком столике. Все покрыто тонким слоем пыли со следами проведенного накануне обыска.

Они вошли сюда, словно в некое капище зла, задержав дыхание и думая о том, что некий человек годами жил в этих стенах, ходил тут, спал, ел — всегда в обществе каких-то призраков, которые виделись лишь ему одному и для борьбы с которыми он выбрал самый жестокий способ, какой только мог придумать.

Теперь, догадываясь, что с ним произошло, они получили точное представление о том, чем питалась — день за днем — злоба, которая привела его к опустошающему неотступному безумию.

Он решил убивать людей, рассчитывая вместе с ними убить и свои воспоминания.

Они бегло осмотрели пустую комнату и увидели только самые необходимые вещи. Не было никаких картин, безделушек — ничего, что говорило бы о каком-то личном вкусе — если не считать личным вкусом полнейшее отсутствие такового. Рядом с холодильником нашлась единственная примета обыденной жизни — миска с сушеными травами, признак того, что здешний обитатель сам готовил себе еду.

Они прошли в соседнюю комнату, где и завершили осмотр крохотной квартирки. Справа от двери размещался шкаф, напротив него односпальная кровать, отделенная от стены тумбочкой, на тумбочке — лампа с убогим абажуром.

Слева что-то вроде двухуровневого стеллажа — одна полка на высоте обычного стола, а вторая пониже, примерно в полуметре от пола. Рядом стул, второй в этой квартире, и старое конторское кресло на колесиках, такое истрепанное, что, казалось, подарено старьевщиком, а не куплено в магазине. Стены тоже голые, если не считать большой карты города, висящей над столом.

На нижней полке лежали в основном книги, а также несколько журналов, колода карт, наводящая на мысль скорее о бесконечных пасьянсах, чем о партиях с друзьями, и толстая серая папка с какими-то бумагами.

Вивьен подошла ближе.

Если именно тут он собирал свой хитроумный взрывной механизм, то вчера во время обыска агенты, надо полагать, забрали для исследования инструменты и детали. Однако капитан заверил, что тут ничего не тронуто, видимо, ничего не нашли.

Она наклонилась и просмотрела книги. Библия. Книга кулинарных рецептов. Детектив Джеффри Дивера, писателя, которого она и сама очень любила. Туристический путеводитель по Нью-Йорку.

Взяла папку и положила на верхнюю столешницу. Открыв, обнаружила в ней множество каких-то странных рисунков. Все выполнены не на обычной бумаге, а на прозрачном пластике, словно художник хотел тем самым подчеркнуть свою оригинальность, не только талант.