Я, Елизавета

Пергамент у меня в руках был гладким и прохладным.

– Нортумберленд? Кто это?

Он глубоко вздохнул, вспыхнул и выпалил:

– Джон Дадли, мадам. Бывший лорд Лизли и граф Уорвик. Он мой отец.

По спине у меня пробежал холодок. Я почувствовала, как между нами разверзлась пропасть.

– Твой отец?

Как он стал герцогом? Герцог – это первый человек в королевстве после короля. За все время правления моего брата в совете был только один герцог – лорд-протектор. Что же с ним стало?

И что с моим братом?

Он догадался, что меня встревожило.

– Успокойтесь, мадам, с вашим братом все в порядке, и с герцогом Сомерсетом, бывшим лордом-протектором, тоже.

– Бывшим? Как же так? Робин откашлялся.

– Произошли… перемены. У короля – вашего брата – больше нет лорда-протектора…

– И теперь некому о нем позаботиться?

– Он решил теперь управлять страной самостоятельно, обращаясь за помощью к совету, который он назначил…

– Вероятно, совет возглавляет ваш отец, его милость новый герцог Нортемберленд?

Он кивнул в знак согласия и снова покраснел. Кровь всегда кровь, у него своя кровь, у меня – своя.

– Расскажи мне об Эдуарде. Он резко поднял голову.

– Вашему брату, мадам, угрожала гораздо большая опасность при гордом лорде-протекторе, чем при моем отце! Все лето вокруг Лондона были мятежи и бунты – люди недовольны, от его самоуправства многие сильно пострадали.

– Ты хочешь сказать, что из-за этих беспорядков лорд-протектор лишился власти? Робин кивнул.

– Он был слишком слаб. Он не мог сильной рукой задавить эти кровавые бунты, так как хотел, чтобы простой народ его любил, однако этот же народ и страдал больше всего во время его правления. Потом, когда он узнал, что лорды настроены против него и намерены передать его высокий пост другому, он, как и его брат лорд Садли, попробовал захватить короля.

– Бедняжка Эдуард! Как это должно было случиться?

– Он планировал ночью захватить Виндзорский замок, где располагалась резиденция короля. Мой отец мог взять замок штурмом и убить его, но вместо этого он уговорил его сложить оружие без кровопролития.

Достойный поступок, надо отдать должное новому герцогу.

– А что стало теперь с лордом-про… с милордом Сомерсетом?

– Сейчас он в Тауэре, пока не будет принято решение о его будущем. Мой отец Нортумберленд и другие лорды не желают ему смерти. Они только стремятся к переменам…

– К переменам? К каким переменам? Его лицо озарилось.

– Они хотят предать больше власти туда, где ей положено быть, в руки короля. Его Величество уже готов к этому, как вам предстоит убедиться. – Его улыбка стала еще шире. – Ибо вас тоже ждут перемены, миледи. Новый герцог считает, что Его Величество может больше времени уделять своим сестрам – меня прислали просить вас явиться ко двору.

И мы прибыли ко двору незадолго до Рождества. Всю дорогу я мечтала о нашей встрече и молилась о ней. Я не видела Эдуарда с той самой ночи в Энфилде, когда нас собрали вместе, чтобы сообщить о смерти короля – нашего отца. Почти три года! Как сильно он мог измениться за это время!

И он увидит, что я тоже изменилась. Это будет мое первое появление при дворе после всех слухов о моем бесчестье и, о Господи, о моей беременности. Но время, по крайней мере, показало, какая это была грязная ложь! Но тем не менее я должна была воспользоваться этим случаем, чтобы заставить забыть все те мерзости, что обо мне говорили. Всю дорогу до Уайтхолла я планировала, что надену, как буду себя вести, что говорить.

Мы приехали поздно, измученные дорогой и промокшие под ноябрьским дождем со снегом, продрогшие до костей. Но, несмотря ни на что, еще до рассвета я была на ногах и уже начала волноваться.

Когда пришел приказ выступать и мы покинули свои покои, я была сама не своя от волнения. Как он примет меня после трех лет на троне? И что подумает о новой Елизавете, скромной, просто одетой девушке?

Ибо вместо моих любимых головных уборов, опоясанных двумя или тремя рядами золота и драгоценных камней, голову мою украшали лишь мои собственные волосы, убранные со лба и водопадом падавшие на спину. В ушах не было серег, а на пальцах – колец, нитка жемчуга больше не обвивала мою талию, и ожерелья не украшали шею. Я не пользовалась духами, аромат которых мог навеять мужчинам похотливые мысли. Мой наряд был целиком сшит из одной ткани – жемчужно-серого бархата, строгого, я бы сказала, пуританского, покроя, с вырезом почти под самое горло. Из-за этого казалось, что моя светлая кожа сияет, как фарфор, как сама чистота.

Однако моя бледность не была искусственной, ведь я все еще страдала. Медленно скользя через ряды вооруженных людей перед залом приемов, я чувствовала на себе взгляд тысяч глаз. В самом зале толпа была еще гуще, и я на мгновение замешкалась: где же тут мой брат? Я не видела даже балдахина, под которым он должен был сидеть.

– Дорогу! Дорогу ее высочеству, сестре короля. Дорогу!

Придворные кавалеры пришли мне на помощь и расчистили путь. Толпа растаяла. В конце комнаты я увидала лордов и леди, одетых в яркие, блестящие шелка и атлас – это было как красочная вспышка.