Читаем Я, Елизавета полностью

А что еще оставалось?

– Робин, возвращайтесь моим лордом-наместником к нашим войскам, ободрите их от моего имени. Скажите, я прибуду в Тилбери и проведу смотр для поднятия боевого духа.

Чтобы вдохновить мужчин? Или чтобы вдохновиться одной женщине – сиречъ мне? Или потому, что я так соскучилась по одному мужчине, что рвалась непременно его увидеть?

Одно точно – я умирала от бездействия, умирала от чего-то еще и после мучительных дней и недель битвы с Армадой должна была сломать ход этой войны нервов – или сломаться самой.

Ни один священник не готовился так к свадьбе с Христом, ни одна девушка не рядилась так под венец, как я к той встрече с войсками.

– Даже на коронацию, мадам, вы наряжались с меньшей любовью и заботой! – лепетала, качая седой головой, Парри. – А этот лимонный оттенок всегда вам шел – может быть, надеть к желтому шелку янтарь, миледи? Или агаты, или ваши любимые жемчуга?

Радклифф в это время пристегивала мне рукава: мы переглянулись и грустно промолчали. Бедная подслеповатая Парри зарылась в шкатулках с драгоценностями, а сама уже не отличает агатов от эгретов – и платье на мне не желтое, а белоснежно-белое…

Оно и должно быть белым – Парри, соображай она, как раньше, догадалась бы сама, – белым, как каша правота, как чистота нашего дела, как мое целомудрие, моя девическая сила. И к нему серебро – знак царственного достоинства, золото как знак божественности и еще что-нибудь, что символизировало бы королеву-воительницу; пусть люди видят, я сражаюсь вместе с ними, я готова и хочу разделить их тяготы.

Под конец я остановилась на белейшем из белых бархатном платье, мягком, как кроличий хвостик. Роба и корсаж переливались серебряной вязью, по верхней юбке и пышным буфам рукавовиними звездами рассыпались сребротканые розы Тюдоров. Затем жемчуга – неизменные жемчуга, жемчуга к слезам, непролитые слезы природы – огромные жемчужины с Востока, из далекой Индии, по три и по четыре в ряд вдоль выреза платья, по корсажу, по парику, в ушах и на пальцах, под горлом. Вокруг шеи – кисейный воротник и парчовая вуаль, на плечах – длинный развевающийся шарф золотой парчи.

Однако я должна была выглядеть не только королевой, но и воительницей.

– Ваше Величество, дозвольте послать в Арсенал, – предложил молодой Сесил. – Только Господь Бог – и хранитель Арсенала – знают, что там может сыскаться!

Как кстати оказывались все его предложения!

Посланец вернулся с изящной серебряной кирасой, как раз к случаю, и, вот ведь удивительно, как раз по мне. «Кто ее носил? – гадала я, покуда девушки затягивали ремешки. – Мой бедный покойный брат? Отец в детстве, когда играл в турнирах? Или мать на торжественном маскараде?»

К кирасе прилагался изящный серебряный же шлем. Я велела нести его передо мной на белой атласной подушке – пажа, выбранного на эту роль, нарядили, словно принца эльфов, в белый с серебром атлас. Сама я выступала с непокрытой головой, словно древние девы-воительницы Ипполита и ее подруга Пентезилея, и понимала, что выгляжу амазонкой, царицей амазонок.

В руке я сжимала свое оружие – серебряный, оправленный в золото жезл.

Берли разослал по графствам приказ: «Собрать столько солдат, сколько может английская земля». Они выстроились по холмам Тилбери, заполонили долину и дальше, до самого горизонта.

Со сколоченного на скорую руку помоста меня приветствовали военачальники. Долгие часы подготовки – Господи, как много времени теперь на одевание, платье, парик, белила, румяна – сполна окупились секундным восхищением в глазах моего юного лорда Эссекса, когда я подъехала на могучей белой лошади и увидела его стоящим рядом с Робином во главе ратников.

Мой лорд, о мой милый лорд, каково-то тебе теперь?

Однако заговорил не он, а Робин – взял моего коня под уздцы и начал спокойно, хотя я отлично понимала, что творится у него на душе.

Отряд сомкнулся вокруг нас тесным ограждающим кольцом.

– Мадам, пока никаких определенных вестей о герцоге Пармском. Для нас ветер встречный, мы не знаем никаких новостей из Кале, кроме того, что он вроде бы начал грузить войска. Если так, он будет здесь затемно. Наши корабли по-прежнему преследуют Армаду, врага остановить некому.

– А что голландцы? Ведь их корабли должны были преградить путь герцогу Пармскому?

– Не сообщают.

Я взглянула на него – лицо тревожное, решительное. Глаза запали, веки почернели от бессонницы. Рука держится за сердце. О, Робин… Я глядела на тысячные войска, безмолвные, неподвижные, исходящие потом на солнцепеке. Мои моряки сделали что могли. Нельзя с одним флотом вести два морских сражения. От этих крестьян-солдат – но, судя по первым шеренгам, это по большей части мальчишки! – от их рук, их плеч зависит наше будущее.

– Я пойду к солдатам.

Робин покачал головой:

– Мадам, дражайшая миледи, позвольте вас отговорить. Цель всего вторжения – свергнуть вас с трона. Сейчас враг высаживается, и любой из ваших солдат, католик либо просто недовольный, легко может выступить против вас. Если вы пойдете между рядов, то подвергнете себя опасности, достанет одного пистолетного выстрела, и цель их достигнута!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии