Читаем Я, Елизавета полностью

Что мне оставалось делать?

К весне восемьдесят восьмого – все-таки Уолсингем гений! – мы знали все, что хотели, и даже больше. Каждый день приносил новые тревожные вести.

– Сто тридцать кораблей стоят в лиссабонском порту, в первой линии двадцать больших галионов, десять галеасов и пять новооснащенных купеческих судов, полностью вооруженных и готовых к отплытию, – мрачно докладывал Уолсингем военному кабинету. – Во второй линии шестьдесят с лишним галионов, каждый вдвое больше самого большого нашего корабля, и с ними семьдесят транспортных и разведывательных судов.

Армада.

В мертвой тишине каждый из нас видел лес мачт, видел гордо рассекающие воду плавучие крепости выше лондонского Тауэра. Уолсингем тем временем продолжал:

– Король Филипп поручил командование флотом первому из своих сановников, герцогу Медине Сидония. Он набрал девять тысяч матросов, две тысячи галерных рабов, почти три тысячи пушек и более двадцати тысяч солдат.

Нас мало… безнадежно мало…

А Уолсингем все бубнил:

– Герцогу Пармскому в Нидерландах приказано встретить огромный флот и помочь ему людьми – для вторжения в Англию. Он пишет своему повелителю… – Уолсингем вытащил из стопки депеш копию письма, – что приготовит для высадки собственные барки…

Одно, по крайней мере, мне стало совершенно ясно.

– Нельзя допустить высадки!

Хансдон поднял брови:

– Ваше Величество боится, что католики их поддержат?

– Никогда! – воскликнула я. – Никто не поддержит испанского короля! Англия помнит Марию Кровавую и смитфилдские костры – она будет драться!

Но никто не отважился сказать «аминь».

Да, мы были готовы драться, в этом никто не сомневался. Лондонский магистрат спросил, сколько людей выставить для защиты города.

Мы сказали, пять тысяч человек и пятнадцать судов, горожане поклялись удвоить это количество, а понадобится, и учетверить.

Но если все-таки враг высадится?..

– Роб… ты будешь меня защищать?

О, как сильно он сдал… и за бок держится, как Кэт незадолго до смерти… – неужели у него тоже колет в боку?

Он улыбнулся своей старой, той улыбкой.

– Защищать? Мадам, велите умереть за вас, и я умру, ликуя и распевая псалмы, словно ткач, если это спасет вашу бесценную жизнь!

Мы мучительно выкарабкивались из мирной спячки, приводили Англию в боевую готовность. Говард был лордом-адмиралом, Берли заведовал внутренними делами, Хаттон в должности лорда-канцлера уламывал и умасливал непокорный парламент. Если Англию можно спасти, ее спасут эти люди. Однако Робин – мой воитель, мой защитник – должен был спасать меня саму. «Вы будете моим наместником, вам командовать наземными силами и обороной, – сказала я. – Ив этом звании вы должны спасти нас обоих – и наш добрый народ!»

Все мои дворяне и дворянчики до самых упорных католиков со зловещего севера наперегонки предлагали людей и оружие. Берли выставил сто всадников: пятьдесят улан и пятьдесят человек легкой кавалерии, Робинов брат Амброз – сто пятьдесят всадников и двести пехотинцев. Даже кабинетный воитель Уолсингем снарядил пятьдесят улан и двести пехотинцев; мне сообщили, что он заказал себе полный комплект боевых доспехов и намерен лично возглавить отряд.

– Что ж, и вы, как древний мавр, решились заделаться рубакой? – поддразнивала я его в тщетной попытке сдержать слезы.

Однако чего-чего, а чувства юмора у Уолсингема сроду не было.

– Рубакой? – напрягся он. – О нет, мадам, я приобрел новейшее, лучшее и, – не удержался добавить он, – самое дорогостоящее из современных вооружений…

– Да, сэр?

– Мой собственный батальон карабинеров! – Его глаза излучали торжество.

– Карабинеров?

Абракадабра какая-то!

– Стрелков, Ваше Величество.

– Ха, ружейщиков!

– Мушкетеров, мадам, с вашего позволения – лучших в мире!

Он чувствовал себя задетым.

– Да, да, разумеется, это замечательно – мы благодарим вас от всего сердца.

– Горстка карабинеров?

Мой нежный обожатель Эссекс не желал ни в чем уступать другим. Он явился, разодетый по-царски в огненно-рыжий бархат, сияющий всей гордостью двадцати юных весен, чтобы сложить к моим ногам свой дар. Он и впрямь собрал больше всех – двести пятьдесят конных солдат и пять сотен – пеших.

Что с того, если каждая пуговица на мундирах «его» людей, каждая уздечка и мундштук на «его» конях были оплачены из моих денег? Как мне нравилась его заносчивость! Огонь в очах, ласка во взоре – такому могла бы позавидовать любая женщина, этого не купишь ни за какие деньги!

В целом набиралось вполне приличное войско, и это еще не считая волонтеров, селян, которые сбегутся под мои знамена, едва первый испанец вступит на английскую землю.

Однако, если мы не разобьем противника на море, если мой бедный народ – землепашцы и зеленщики, лесорубы, лавочники и лудильщики, батраки и мелкие фермеры – должен будет противостоять закаленным наемникам герцога Пармского, подонкам Европы, боевым псам, кровожадным гессенцам и беспощадным швейцарцам – тогда держись, Англия!

Довольно!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии