Я её похищаю

Я слышала его шумное дыхание, чувствовала окутавший нас запах секса, первобытной страсти, его движения внутри, его пальцы на своих руках. Отпустив одно моё запястье, он почти нежно прошёлся ими до сгиба локтя. По наполненным горячей кровью и желанием венам, как делал это когда-то. Как делал это лишь он один. Как знал он один.

— Дэн… — из глаз моих брызнули слёзы. Оглушительный оргазм накрыл меня так резко, что темнота вокруг сгустилась. Вспышка – его взгляд, ещё одна – новый толчок в меня. Меня выкручивало, каждое его движение продляло забытое удовольствие…

— Аврора… — рык мне в шею.

Я чувствовала, как он пульсирует во мне, выплёскивается в меня, заполняя меня ещё больше прежнего, хотя это казалось невозможным. Ослабшая, я прильнула к нему, всхлипнула и тронула волосы на его затылке.

Закрыв глаза, откинулась на грязный матрас и рвано выдохнула, понимая, что не могу остановить слёзы. Крупные, горячие, они против воли катились по моим щекам, опустошая меня и вместе с тем принося горькое облегчение.

— Аврора… — сип мне в рот.

Ладонь Дениса на моём затылке и ещё один, наполненный обречённостью поцелуй. Такой же горько-солёный, что и катящиеся по моему лицу слёзы. Поцелуй с привкусом этих самых слёз, пыли, дождя и черноты, царящей в глубине его глаз.

7

Денис

Присев на край постели, я пошарил по карманам спущенных джинсов в поисках сигарет и только после понял, что пачка, как и одежда, вымокла насквозь.

— Чёрт, — смяв в кулаке, бросил на пол и поднялся, стараясь не смотреть на Аврору. Кожей чувствовал её взгляд и не мог собрать мысли. Единственное, в чём я сейчас был уверен наверняка – не сделаю пару глубоких затяжек – сдохну.

Выдвинув ящик похожей на рухлядь прикроватной тумбочки, я нашёл среди лежащего там хлама запечатанную пачку и резко содрал фольгу. Швырнул обратно и, чиркнув колёсиком зажигалки, с удовлетворением затянулся.

— Откуда тут сигареты? – тут же донёсся до меня голос, которого в данный момент я предпочёл бы не слышать. Хотя бы минуту-другую, пока чувства, раздёрганные, начисто перемешанные, не придут в хоть какой-то порядок.

Не ответив, я подошёл к окну и, дёрнув разболтанный шпингалет, открыл его. В комнату тут же ворвался влажный ветер, капли дождя оставили на грязном подоконнике мокрые лужицы. Глядя в непроглядную тьму, я курил, стараясь не думать о том, что только что случилось.

Облегчения я не чувствовал, нутро по-прежнему выкручивало желанием, смешанным теперь, ко всему прочему, с дрянным ощущением потери. Слишком долго. Слишком, чёрт подери, долго! Оба мы изменились, хотя вкус её кожи, её губ…

— Денис, — я услышал, как позади скрипнула половица. – Давай поговорим.

Я презрительно хмыкнул себе под нос. Что это? Попытка пойти на мировую? Зайти с другой стороны и уговорить отпустить обратно – к папочке и мальку, выбранного в мужья на, не сомневаюсь, взаимовыгодных условиях? Или ещё какая дрянь, коей в её хорошенькой белокурой голове, должно быть, запрятано немерено?

Затянувшись ещё раз, я задержал дым в лёгких. Гроза потихоньку отступала, скатывалась вниз, к морю, обещая натворить там ещё тех дел.

— Думаешь, есть о чём? – сухо спросил я и, затушив окурок о влажную каплю, оставил в давно служащем мне пепельницей пластиковом блюдце из-под цветочного горшка.

— А думаешь, нет? – она, прикрытая лишь старой наволочкой, подошла ко мне почти вплотную.

На фоне комнаты силуэт её выделялся светлым пятном, волосы золотились, вызывая во мне желание дотронуться, пропустить их сквозь пальцы. Чтобы унять его, я достал новую сигарету и снова прикурил. Уголёк вспыхнул алым. На лице Авроры мелькнуло нескрываемое недовольство.

— Прекрати курить, — она попыталась забрать у меня пачку.

— Ты забываешься, — я перехватил её руку. Прикосновение обожгло нас обоих, и я тут же разжал пальцы.

Она, отвернувшись, отошла обратно к постели. Я пытался рассмотреть тёмный узор татуировки на её упругой заднице, но видел только тёмную полоску и ничего больше. В паху снова потяжелело.

Выматерившись, я шире открыл окно, подставил лицо ночной прохладе, вдохнул наполненный озоном горный воздух.

— Холодно, — услышал негромкое.

Ночь и правда была холодная. Почему-то мне подумалось, что соски её затвердели, превратились в маленькие упругие вишенки. У неё всегда быстро твердели соски…

Задвинув шпингалет, я взял блюдце и, стряхнув в него пепел, встал напротив Авроры. Сидя на постели, она пыталась привести в порядок спутанные волосы. Мельком глянула на меня, вздохнула и продолжила. Влажные прядки струились меж её тонких пальцев. Блеск на безымянном напомнил мне о том, что случилось утром, о том, что сейчас она должна была лежать на широченной постели в каком-нибудь пятизвёздочном отеле под своим педиком мужем и закатывать глаза, изображая восторг, которого, я не сомневался, не испытывала бы и в помине.