Я дрался с Панцерваффе

Позиция наша была очень неудачная - немцы на бугре, а мы в низинке. Расстояние между нами метров триста, наверное. На том бугре - деревня. И вот за одним из домов спряталась самоходка - один ствол торчит. Видимо, там у них и наблюдатель был, потому что как заметят нашу огневую точку, так эта самоходка выползает из-за дома, как даст - прям точно накроет, только смотришь - клочки летят от людей... А наши "сорокапятки" на бугре стояли за нами и, главное ведь, какую позицию выбрали - самое открытое место! Ни одного артиллериста не осталось. Когда мы пришли, посмотрели - 2 пушки стоят, а рядом - мертвые, и всех уже замело, солдатиков-то. Никто их не убирает. Пять "тридцатьчетверок" подожгла на наших глазах. Как даст - готов! Как даст - готов! Немцы, сволочи, вояки сильные. Сильнее их да еще вот нас, русских дураков, никого нет в мире! Мы все на кулаках. Постоянно на рожон лезли.

Командир роты три пары пэтээровцев послал - все там и остались. То ли их снайпер снял, то ли под другими танками лежали, не знаю. Он нам говорит: "Давайте, ребята. Лезьте под первый, не бойтесь". А Малышев мой - отчаянный малый. Ух! Охотник, сибиряк. Я потрусливее, хоть и был первым номером, но стрелял всегда он. Так вот он говорит: "Пошли, Володь, не бойся. Мы его шлепнем". И вот мы ночью пришли и под самый первый танк, что прорвался ближе всех, стреляя, залезли. До хатки метров 150 было. Утром начали постреливать. То в ствол, то в гусеницу пуля попадет - видны-то только эти части. Она нас заметила. Как даст по башне! Боже мой! Скрежет, грохот! Башня с нашего танка долой! Хорошо еще не под танк попала, а то бы нам капут! Я ничего не слышу. Оглох. Самоходка эта выползла из-за хаты, чтобы нас добить. Ну, думаю, все - крышка! Сейчас нас положат. А Малышев не растерялся - пока та борт подставила, просунул ПТР и из-под гусеницы в бочину сразу 5 пуль засадил. Как рванет этот наш "фердинанд", и у него куда башня улетела, куда чего. Развалилася к черту! А когда назад ползли - накрыли нас минометчики.

Расчет ПТРД позирует на фоне подбитого немецкого танка.

Уже к своим окопам подползали. Вижу, мины рядом рвутся: перелет-недолет. Я говорю: "Ну, Малышев, давай, бежим!" Чего он медлил? Я не знаю. То ли ранило его, то ли он не слыхал меня, поскольку тоже оглох. Я его дергаю за ногу: "Давай! Вперед!" Потом ничего не помню. Очнулся в окопе - уж стрельба кончилась. Ребята говорят: "Мина на вас взорвалась". У меня была кираса, ватник и сверху шинель. Так вот вся шинель на спине изорвана в клочья, а на самом ни царапины. А Малышеву ногу правую оторвало. Почему ночи не дождались? Сам командир роты нам сказал: "Как свое дело сделаете - уползайте сразу. Иначе вам крышка. Немцы подползут и убьют". У нас что: ПТР, наган и автомат с одним диском. Малышев больше не взял с собой - надеялся, что все будет нормально.

За эту самоходку в конце войны медаль "За отвагу" дали. Вообще, за подбитый танк полагалось 500 рублей и орден Красной Звезды. Ну а первая, самая лучшая награда, это - "За отвагу", потом уж орден Славы.

- У вас в части ставили на ПТР оптические прицелы?

- Нет, не было такого. Да и ружье на дальней дистанции было уже неэффективно. Так, на 200-300 метров, ну может, 500 - стрелять хорошо - танк видно: как плюнул, так дыра сразу! А дальше оно броню и не пробивало.

Когда заканчивалась вся эта эпопея, у нас в роте народу никого не осталось. Было 60 человек - 30 ружей - полковая рота ПТР, а осталось, дай бог, 10 пар. Командира взвода убило. Ну, неделя примерно прошла, и нам пополнение небольшое дали из местного населения - 1926-1927 год. Всех под гребенку - и на фронт. Мы их называли "чернорубашечники", потому что одеты они были во все темное, да в серых шинельках - обмундирования на них не выдавали.

Потом пошли дальше и пришли в готовые землянки - добротные, в 2 или 3 наката - саперы постарались. Вот там меня контузило, правда, в медсанбат я не обращался. Когда я очнулся, никого в землянке нет, а один угол обвалился. Батюшки мои! Я так и не понял, обстрел, что ли, был? Да вроде у них снарядов не было. Может, бомба упала?

Пошли дальше. Шли опять ночью. Луна светит. Немецкие разведчики летают, а мы идем. И вот, когда "рама" летит, команда: "Рота - стой!" Весь полк останавливается и стоит. Пролетел - марш вперед. Шли-шли мы с напарником... у меня уже другой напарник был, и вдруг - бултых - проваливаемся с ним в воронку. А вода в ней вровень с землей была и глубина - с головкой. И смех и грех! Еле выкарабкались и - в медсанбат. Напарника моего отправили назад в часть. Проверили - температуры нет, ничего нет, а меня на неделю задержали контузия. У меня уши опухли, говорить стал плохо. Забрали меня в госпиталь, и там я лежал две недели. Потом ребята говорят: "Давай часть свою догонять. Что мы тут будем торчать? Там веселее!" Нас человек шесть набралось. Медсестру обманули, она дала наше обмундирование, а мы ей говорим:

- Маша, до свидания!

- Куда вы, ребята?

- Мы - на фронт. Часть догонять.

- Я напишу в вашу часть!

- Пиши-пиши.