Я – доброволец СС. «Берсерк» Гитлера

Пришло время смены караулов, на сей раз это были солдаты Красной Армии мужского пола. Вдруг у входа оказался только один охранник, мальчик с добрым и безобидным личиком. Я подошел к нему, предложил сигарету и начал говорить на ломаном русском языке. Сигареты были хорошими, и слова, которые я произнес, по-видимому, тоже, раз мальчик их понял. Когда я решил, что почва хорошо подготовлена, я вынул из кармана свой паспорт и указал на печать со словами, что мне разрешено посещать коменданта, с которым я уже был знаком. Печать взяла свое! В Красной Армии только командиры дивизий или командующие армиями ставят печати на приказы и документы. Так что он сразу позволил мне пройти!

Я медленно дошел до виллы коменданта, но когда охрана пропала из виду, бросился бежать в другую сторону. Я мчался без всяких остановок, если не считать коротких пауз, чтобы могла отдохнуть моя раненая нога, ведь рана была настолько большой, что туда мог войти большой палец. Я прошел 30 или 40 километров, сначала через пригород, затем через половину Берлина.

Моей целью был бункер шведской дипломатической миссии. По пути через город меня не раз останавливали, но печать всегда спасала меня. Теперь берлинцев можно было встретить заметно чаще, они все еще были напуганы, но уже ходили по улицам. Каждый, кого останавливал патруль, был ограблен до нитки, у него отбирали все: часы, кольца, очки, портфели, ну, словом, вообще все.

Добравшись до Вильгельм-плац, я замер: на виселице перед рейхсканцелярией висел труп мужчины. Я подошел ближе. Он был похож на Геббельса! Ошибиться было невозможно, несмотря на то что большевики сломали ему нос и ударили штыком в горло. Горожане, проходящие мимо, отворачивались в сторону при виде виселицы с трупом. Зато солдаты Красной Армии останавливались и, показывая на него пальцем, надсмехались над ним.

Во время своего похода я заметил, что пропаганда красных работала и другим способом тоже. Перед каждой булочной висела табличка с надписью: «Гитлер отобрал у рабочих хлеб. Сталин вам его вернет!» Немецким рабочим это заявление казалось смешным, поскольку после развала Веймарской республики за время правления национал-социалистов именно Гитлер спас народ от безработицы и бедности. Он дал немцам шанс построить лучшую жизнь, которая в некоторых вещах оказалась даже лучше жизни шведского рабочего. Теперь же в течение нескольких дней хлеб продавали без всякого нормирования, поэтому запасы довольно быстро кончились и начался голод.

Только к вечеру я наконец добрался до бункера дипломатической миссии. У входа стояли несколько женщин, которые сообщили мне, что шведы уже уехали из Берлина. Несмотря на это, мне все-таки разрешили войти в бункер, где эти же женщины, я имею в виду шведских женщин, которые вышли замуж за немцев, угостили меня такими деликатесами, о существовании которых я уже почти забыл: шоколадом, терпким кофе, датским беконом и сигаретами «Кэмел». А чуть позже я познакомился с другим шведом, который подобрал меня и поселил в квартире на Будапешт-штрассе, где жили еще несколько моих соотечественников, ожидавших возвращения домой.

Я пробыл там почти две недели и ни разу не вышел на улицу. Не было никакого смысла рисковать жизнью. Никто нерусский не мог чувствовать себя в полной безопасности. Повсюду рыскали отряды Красной Армии, хватали людей и уводили куда-то. Днем и ночью в городе слышалась стрельба и какие-то взрывы. Поэтому мы предпочли отсиживаться внутри и питаться наличными запасами.

Среди тех, кто здесь жил, был шведский моряк. Не так давно его выпустили из немецкого концентрационного лагеря, куда посадили за коммунистическую пропаганду в каком-то немецком порту. Он проклинал и обвинял немцев во всех мыслимых грехах, каждый день и час высказывал пожелание, чтобы русские перебили «весь этот сброд». Позже, как сообщалось в шведской прессе, он попал в русский концентрационный лагерь под Москвой, где он, вероятно, потерял всю свою любовь к коммунизму и охоту пропагандировать его прелести.

Со временем сидеть взаперти стало слишком трудно, тем более что ГПУ снова начало действовать. Его агенты начали появляться тут и там, начав охоту на «патриотов». Однажды я не выдержал и вышел на разведку. Я долго гулял по улицам, где я раньше ни разу не был. С безопасного расстояния я даже увидел один из таких рейдов ГПУ. Русские оцепили весь квартал, силой затащили многих людей в грузовики и уехали в неизвестном направлении.

Где-то между Кайзердамм и Курфюрстендамм, недалеко от Штутгартер-плац, я замер, прямо остолбенел! Всегда думал, что такие встречи могут случаться только в книгах. Кто еще мог стоять там на углу и смотреть на все эти руины, если не мой соотечественник унтерштурмфюрер Эклоф?! За день до того, как я попал в госпиталь, я искал его на Гертруден-штрассе. Первое, что он мне тут же сообщил, что ГП тоже жив. Я буквально подскочил от радости!