Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

Остановились на том, что он двух своих разведчиков отправит в тыл – на батарею, отдохнуть, помыться и отоспаться, а нас шесть человек оставляет при условии, что мы будем выполнять роль разведчиков-наблюдателей батареи, то есть вести журнал наблюдателя и при появлении чего-нибудь существенного докладывать командиру батареи. Оставляет только шесть, и не больше. Все восемь человек в блиндаж НП не вместятся. Двое наших отправились к лошадям, а мы, сложив в угол свои ранцы, приступили к работе.

Ознакомились со схемой ориентиров. Младший лейтенант составил график дежурства наблюдателей, и приступили к работе. Первым занял место у окуляров стереотрубы командир. Мы, расположившись прямо на полу наблюдательного пункта и в ходе сообщения возле него, с нетерпением ждали своей очереди. Нам казалось, что он так никогда и не уйдет от стереотрубы. Но вот Куропаткин заявил, что на переднем крае ничего не видно, и уступил место следующему. Договорились, что каждый понаблюдает по 10 минут, а уже затем наблюдение пойдет по графику.

А тем временем старший лейтенант рассказывал, что на этом рубеже их дивизия стоит уже больше 10 дней, – к сожалению, память не сохранила номер дивизии – и что все это время противник атакует наши позиции. Бывает, что имеет успех – тогда ему удается потеснить нашу оборону. Наши переходят в контратаку, и он, не успев закрепиться, снова откатывается назад.

Подошла и моя очередь занять место у стереотрубы. День стоял солнечный. Видимость хорошая. Десятикратное увеличение прибора и небольшая дальность позволяли видеть каждую морщинку на местности. В сторону противника, прямо на запад, – пологий спуск, поперек которого в нескольких сотнях метров от нас протянулись наши окопы. Метрах в ста впереди окопов протекала речка шириной метров пятнадцать. Это нейтральная – ничейная земля. Прямо за речкой – еще в полусотне метров – уже окопы противника. Левее основного направления к самым вражеским окопам подходила низина, поросшая кустарником. Она позволяла немцам скрытно перебрасывать на передний край подкрепления и боеприпасы. Еще левее на горизонте были видны остатки деревни – колодезные журавли да обгоревшие деревья. В центре обзор закрывался переломом холма, северный скат которого покрывал смешанный лесок.

В наших окопах кипела жизнь. Были видны головы передвигающихся красноармейцев, направленные в сторону противника винтовки, а кое-где и «максимы». На стороне противника ни единого движения заметно не было, только кое-где поднимались над землей дымки от пулеметных очередей да винтовочных выстрелов. Перед нашими окопами рвались одиночные снаряды или мины. Наша артиллерия молчала.

Кончилось время, отпущенное на обзорный осмотр переднего края. К стереотрубе сел наблюдать проходивший первым по графику, а мы, свободные от дежурства, устроились на отдых – кто где. Здесь же, на земляном заплеванном полу, подстелив плащ-палатку, уснули.

Весь день шла ружейно-пулеметная перестрелка. Впереди нашего наблюдательного пункта в районе наших оборонительных сооружений непрерывно рвались одиночные орудийные снаряды и мины. Над нами с шипением проносились снаряды тяжелой артиллерии, работающей по нашим батареям. Наша артиллерия молчала. Артиллеристы берегли снаряды.

Подошел вечер. Над горизонтом стала спускаться дымка вечернего тумана. Видимость ухудшилась, а затем и вовсе пропала. Вооружившись двумя саперными лопатами, взятыми у благодетелей, приступили к оборудованию своего наблюдательного пункта. Работали всю ночь. Одни копали, другие заготавливали и носили жерди и хворост. Орудием для заготовки лесоматериала нам служили клинки.

Укрытие получилось не хуже, чем у наших соседей. Правда, только в архитектурном отношении. В прочности наш наблюдательный пункт отставал. У соседей он был перекрыт бревнами в два наката, а у нас жердями и хворостом. Для маскировки присыпан землей и укрыт дерном. Отрыли даже ход сообщения, соединив его с ходом сообщения наших соседей.

Траншея была мелкая, и пройти по ней можно было только на четвереньках, но при необходимости можно было выйти не замеченным противником. Мы знали, что как мы, так и немцы в первую очередь охотятся за наблюдательными и командными пунктами. При уничтожении НП артиллерия остается слепа, а пехота на какое-то время – неуправляема.

У амбразуры, на вбитый в стенку обрубок жерди, установили стереотрубу, а через перекрытие просунули перископ. Теперь у нас для наблюдения было два оптических прибора. Биноклями, их у нас было два, в наших условиях пользоваться было опасно. Другое дело, когда идет наступление. Там весь передний край закрыт гарью и пылью настолько плотно, что блеска стекол приборов противник не разглядит.