Я был капитаном Фицроем

Я не был до конца уверен в том, что меня выпустят отсюда, даже если я скажу все то, что от меня хотят услышать, в любом случае, я остаюсь опасным свидетелем. Всегда может найтись какой-нибудь падкий на сенсации журналист, который попытается вытянуть из меня то, что никому еще не известно. Могут, конечно, и освободить, но потом… Как говорил старина Билли Бонс, мертвые не кусаются.

Однажды утром ко мне ворвалась медсестра с чистым бельем, новым халатом и туалетными принадлежностями.

— Приведите себя в порядок, сейчас к Вам придут гости.

Едва я успел побриться и семенить одежду, как дверь палаты отворилась, и ко мне вошли: адмирал в белом кителе с золотыми погонами и хрупкая, но уверенная в себе, с цепким колючим взглядом, молодая женщина в строгом темном костюме, за ними толпилась стая телевизионщиков с камерами и софитами. Они быстро развернули свое оборудование, вспыхнул яркий свет, и девушка с необыкновенным макияжем, придающим лицу ее резкую до неестественности контрастность, и микрофоном в руке бодрым голосом начала разговор, глядя в камеру.

— Сейчас мы находимся в палате клиники, где проходит лечение капитан ВВС Андрей Николаевич Фирсов, командир бомбардировщика, потерпевшего катастрофу над Черным морем во время совместных учений с войсками блока НАТО, членом которого в самое ближайшее время станет и наша держава. Российские средства массовой информации распространяют гнусную ложь о том, что, якобы, бомбардировщик, выполнявший ответственно задание, был сбит украинской ракетой преднамеренно, по приказу адмирала. Здесь, с нами, представитель высшего командования военно-морского флота Украины, адмирал Пацюк, которого Россия обвиняет в этом чудовищном преступлении, и народный депутат Верховной Рады Украины, Инга Тищенко. Сейчас мы узнаем правду из первых уст, правду, которая так не выгодна нашим противникам.

Она передала микрофон женщине-депутату, та, взяв микрофон в правую руку, левой сделала жест, будто поправляет колье, висящее у нее на груди, хотя ни колье, ни ожерелья на шее у нее не было. Жест этот показался мне удивительно знакомым. Где я мог видеть этот жест? Взгляд, поза, положение головы, движения рук — всё это где-то когда-то уже было, но где, когда и у кого я мог видеть их? Я перевел взгляд на адмирала, он повел головой, словно стряхивая с плеча локон парика или прически, хотя никакого парика на нем не было, да и от прически остались лишь далекие воспоминания, он был лыс, и только седые виски еще сохраняли остатки волос. Движения адмирала показались мне тоже ужасно знакомыми, я всмотрелся в их лица и обомлел — передо мной стояли: лорд Бэкон и леди Инесса. Я уже не слушал, что они говорят, о чем спросили, я стоял оцепенев, и молчал.

— Что же Вы молчите, капитан? — спросила девушка с ярким макияжем на лице, мы хотим знать правду, надеюсь, Вы поможете нам развеять ту бессовестную ложь, которую распространяет российское телевидение?

— Вы хотите правду, Вы? Зачем Вы явились сюда, лорд Бэкон, лорд-адмирал, предавший своего офицера? А Вы, Вы, леди Инесса? Что на этот раз Вам от меня нужно? Преступные действия адмирала — это скандал, международный скандал, а ошибка капитана — это просто ошибка, недоразумение, так? Этого хотите Вы от меня? Но все это уже было, было, тогда, триста лет назад, чего же опять хотите Вы от меня? Вы хотите правды? Вот она! Тогда, несколько столетий назад, Вы, адмирал, отдали приказ потопить французский корабль, сегодня Вы приказали сбить мой самолет, чтобы никто не узнал о планах Ваших совместных с НАТО учений. Такую правду Вы хотите? Нет? Но это правда, чистая правда, и другой правды не будет! Потому, что правда одна, это ложь многолика, а правда только одна, и ничего другого от меня Вы не услышите. А сейчас убирайтесь вон! Все! Убирайтесь навсегда из моей жизни!

Наступило замешательство, лицо адмирала перекосилось, рот леди скривился в презрительной гримасе, а девушка, вырвав микрофон из ее оцепеневшей руки, громко сказала:

— Уважаемые телезрители, к большому сожалению, Андрей Николаевич еще не совсем здоров, у него снова началось раздвоение личности, он мнит себя капитаном королевского флота, называет себя именем, которое взято им из известных пиратских романов Стивенсона. Видимо, ему еще предстоит длительный курс лечения. Пожелаем нашему герою скорейшего выздоровления, до новых встреч.

Все поспешно покинул палату, наступила тишина. Дверь снова распахнулась хлопком, похожим на выстрел, и ко мне, вся в слезах, влетела Мария Петровна. Она бросилась мне на грудь и зарыдала.

— Боже мой! Боже мой! Что Вы натворили! Что Вы наговорили им! Вы понимаете, что теперь Вам уже никогда не выйти отсюда!

Я понимал, я прекрасно все понимал, но я просто не мог поступить иначе, я не мог унизиться перед этими людьми, вообразившими себя хозяевами жизни, даже если ценой этого унижения была моя свобода.

Мария Петровна