Я бы тебя не загадала

– Конечно. Вы же мужики, вроде. Так давайте не будем портить отдых людям и разберемся на улице?

Три перекошенные морды нервно кивают и тащатся следом за Димоном. Подхожу к Ане и кладу ладони на ее дрожащие плечи:

– Испугалась?

– Я еду домой! Верни мобильник и можешь дальше… – она сжимает губы, качая головой.

Испугалась…

– Идем! – хватаю ее за руку и тяну за собой.

– Никита! Отпусти!

Киваю официанту, чтобы он приглядел за баром, не обращая внимания на Анины вопли.

– Куда ты меня тащишь, ненормальный?! Я уезжаю. Ты слышишь?

– Слышу-слышу. Заходи. – открываю дверь в кабинет и зашвыриваю туда Аню. – Посиди здесь. А потом я тебя отвезу.

Аня открывает рот, а я закрываю дверь.

– Никита! Какого черта?! А ну выпусти!!! – кричит она и тарабанит по двери.

Быстро поворачиваю ключ в замке второй раз и ухожу. Ага. Так я ее и отпустил домой одну. Совсем больная? Время видела? Почти четыре. Она знает какой контингент остался в заведениях или гуляет по улицам? Да она два шага сделать не успеет, как попрощается и с девственностью, и психическим здоровьем. Хотя, в наличии второго я не уверен.

Прохожу через зал. Гости прилично поредели – осталось три «горячих» стола. Самые стойкие или самые убитые? Выхожу на улицу, ледяные иголки, брошенные ветром, впиваются в кожу. А вот и то, о чем я говорил. Шумные пьяные компании собрались у тачек, из которых фигачит музыка. Кучки мажоров курят на порожках баров и ресторанов. Кто-то блюет мимо урны, кто-то сосется с телками, а кто-то бычится на тех, кого пять минут назад считал братьями и корешами.

Заворачиваю за угол. Димон встречает меня довольной рожей, спрятав руки в карманы брюк. Мордастый сидит на корточках, опустив голову, а троица мнется рядом.

– Ну че? Как будем решать проблему? – пытаюсь поймать взгляд хотя бы одного из бойцов, но все как сговорились.

Что за дела?

– Слушай, я не знал, что это твоя девка. Сказал бы, – натужно произносит мордастый.

– Так я и сказал – отвали. Что было непонятно?

Руки чешутся начать, но они, сука, все молчат. Какого черта?!

– Красивая она у тебя, и так зажгла, что… – мордастый поднимается на ноги, опираясь спиной о стену. – Ты мне за дело врезал. Я понимаю. Ревность такая хрень. Внезапная. Можно и убить кого-нибудь. Без обид?

Он протягивает мне руку. Боевой настрой стухает. Ревность? Он что? Дебил?

Походу, драки не будет.

Ску-у-ука…

Дергаю подбородком и жму ему руку:

– Конечно.

Ну, не бить же его просто так.

– Пиво за счет заведения, – влезает Димон.

Поворачиваю голову, впиваясь в него взглядом. Димон пожимает плечами, как бы говоря, – «тебе че, жалко»?

– Не. Спасибо. Мы пойдем.

И они уходят. Реально уходят. А я не могу въехать в ситуацию, правда, широкая улыбка Димона дает подсказку.

– Что ты им наплел?

– Что ты больной на всю голову и недавно вышел из тюрьмы за убийство бывшего своей телки, – ржет он на всю улицу.

– Ну ты и… – подхватываю его веселье и рвано усмехаюсь. – И они поверили?

– Ты себя видел, Ник? Вылитый уголовник!

– Пошел ты! Весь кайф обломал. Дай сигарету.

Димон протягивает пачку и подносит зажигалку к лицу:

– Так эта куколка твоя, да? Я сегодня чуть слюной не подавился, когда она подошла.

Крепко затягиваюсь, обжигая горло, и выдыхаю вместе с дымом:

– Моя.

– Хороша. На принцесс потянуло, Ник? Не забывай, что, чаще всего, они превращаются в драконов.

Поднимаю брови, глядя на Димона, и он поясняет:

– Разобьешь ей сердце, и она выжжет твое. Принцессы остаются с принцами, а ты…

Димон затыкается и отводит взгляд. Молодец. Видимо, спустя два месяца запомнил, что шутить со мной нужно очень осторожно.

Нет у меня сердца. И трогать ее я не собираюсь. Узнаю то, что нужно Серому, и все. Тоже мне, нашел принцессу-ебанессу.

Топчу недокуренную сигарету и киваю в сторону караоке:

– Пора закрываться.

POV Аня

Я. Хочу. Домой. И. Спать!

Скидываю ботинки и забираюсь в огромное кожаное кресло, подбирая ноги. Неизвестно, сколько придется здесь просидеть, так что стоит устроиться поудобнее. Стучать бесполезно. Орать тоже. Окон здесь нет. Только ждать.

Никита – псих.

Больше нет сомнений по этому поводу. Только почему я переживаю за этого психа, а не за остальных участников возможной потасовки?

Закрываю глаза, усталость и бессилие камнем ложатся на грудь. Гребаная песня… Слишком много она значит для меня. Значила тогда и значит теперь. Почему я не отказалась? Почему не уехала домой? Потому что дура. Признаю. Дура, которая решила поиграть в великую умницу.

Из дремоты меня выдергивает хриплый тихий голос:

– Смотрю, ты здесь освоилась.

– Ты ведь сказал, что я могу быть, как дома, – бормочу я, расправляя затекшие плечи, и открываю глаза.

– Я такого не говорил, но подразумевал. Видишь, ты меня без слов уже понимаешь.

Смотрю на Никиту снизу вверх. Стоит, прислонившись к столу, руки сложены на груди, а на лице, как всегда, ни одной живой эмоции. Синяков тоже нет. Обошлось или это только ему не досталось?