Я бросаю тебе вызов

— Мы заставили маму плакать. Снова.

— Папа, мама плачет!

Мэддокс благополучно усадил Леви в кресло-бустер и потянулся ко мне. Он заключил меня в свои объятия, и я икнула еще один крик. 

— Почему ты плачешь?

— Потому что… я просто… так счастлива. Заткнись, хорошо!

Это была моя семья. Моя сумасшедшая, милая семья.

Мэддокс рассмеялся, прежде чем его руки опустились на мой живот. Он обхватил мой тяжелый вздувшийся живот, и его губы целомудренно поцеловали меня на лбу. 

— Я знаю. А теперь пошли есть. Мальчики усердно работали, чтобы испечь для тебя съедобные блинчики.

Я быстро чмокнула его в губы, прежде чем поцеловать всех троих моих мальчиков. Они любили мамочкины поцелуи, и я хотела дать им как можно больше, прежде чем им это надоест.

Мои мальчики. Точные копии их отца.

Забавно, как более десяти лет назад в залах Беркшира…

— Помнишь, как ты однажды сказал мне, что ты только один? — спросила я Мэддокса.

Его брови взметнулись вверх, и он ухмыльнулся своей ухмылкой.

— А теперь посмотри на меня! Я застряла с четырьмя мальчиками Коултерами!

Как только я произнесла эти слова, мой желудок сжался, и ребенок брыкнулся. Я сжала свой беременный живот ладонью, и мои глаза расширились от осознания…

— Мэддокс, — прошептал я. — Если это еще мальчик, я сойду с ума.

Он усмехнулся, но я была совершенно серьезна.

— Нет… я не могу… мне нужна девушка, Мэддокс!

Он смеялся, а я снова была близка к тому, чтобы расплакаться. Он, должно быть, почувствовал это, потому что быстро обхватил мое лицо ладонями и впился своими губами в мои, даря мне один долгий, обжигающий поцелуй, пока я не перестала сходить с ума.

— Ничего страшного, если это не девочка. Мы можем продолжать попытки, пока не найдем для тебя девочку.

Он ухмыльнулся.

Я посмотрела. 

— Ты пытаешься заставить меня родить целую футбольную команду?

— Я хочу как минимум семь, — невинно ответил Мэддокс.

— А я собираюсь убить тебя.

Он только подмигнул, совершенно не испугавшись моей угрозы.

— Мама, быстрее. Мы голодны.

Со смехом мы сели за стол и съели наши слишком мягкие, слишком сладкие блины. Мэддокс положил свою большую ладонь на мой беременный живот, и ребенок был гиперактивен, как будто он — или она — знал, что его — или ее — папа был там.

Я действительно любила своих малышек.

Но я также собиралась покончить с беременностью.

Логану было четыре.

Брэду и Леви было два.

А я была на седьмом месяце беременности.

Я буквально четыре года была беременна.

Как бы мне ни нравилось быть домохозяйкой, в последние несколько лет я очень хотела вернуться к работе. Мне нравилось быть химиком. После этого ребенка я буду готова вернуться в мир науки и исследований. Мое четырехлетнее отсутствие не было серьезной проблемой, так как начальник моего менеджера был моим мужем. (Да, он купил исследовательскую лабораторию, в которой я работала)

Мэддокс хотел еще детей, и я была не против этой идеи. Но мне нужен был перерыв между ними.

Я ела свой блинчик и смотрела, как Мэддокс кормил Леви несколькими кусочками, вытер грязное лицо Брэда и плеснул взбитыми сливками в рот Логана. Они рассмеялись, и Логан швырнул в отца ложку взбитых сливок. Она попала Мэддоксу прямо в грудь.

Он был идеальным отцом, я всегда знала, что он будет им.

Три года назад Мэддокс продал половину империи Коултер. Он не хотел этого… никогда не хотел быть тем, кем был его отец. Никогда не хотел такой жизни. Я никогда не видела такого облегчения на лице его мамы, когда он сказал ей об этом. Она этого ждала и поддержала Мэддокса в его решении.

Таким образом, он уменьшил свое бремя и убедился, что люди делают за него его работу. Он ходил в офис только тогда, когда ему действительно было нужно. Что было, типа, раз в неделю.

В качестве хобби он тренировал местную школьную футбольную команду.

А остальное время? Он проводил его с нами  Мэддокс был семейным человеком до мозга костей. Он был практичным отцом. Когда я была беременна Логаном, он поклялся, что не пропустит ни дня в жизни наших детей.

И он этого не сделал.

Он был здесь для первого смеха наших детей, первого ползания, первых слов, первых шагов.

Всегда.

— Я люблю тебя, — прошептала я.

Эти глаза.

Эта улыбка.

Это лицо.

Мой мизинец обвился вокруг его, по моему большому животу. 

— Обещание мизинчиком? В последний раз?

Его мизинец сжался вокруг моего. 

— Нет никакого последнего раза. Мы навсегда, детка.

 

 

 

БОНУС 1

 

Рождественская новелла

 

Лила

Меня разбудил громкий, пронзительный плач младенца. Рядом со мной Мэддокс вздрогнул, проснувшись, а затем застонал. Я схватила телефон с тумбочки, проверила время и увидела, что было чуть больше четырех утра. Мы спали всего час – едва ли.

Плач продолжался, звуча одновременно гневно и нетерпеливо.

Айрис Каталина Коултер пришла в этот мир с громким яростным криком, и она не переставала рассказывать миру, как недовольна своим рождением.