Я бросаю тебе вызов

О Боже, какой я была глупой. Тупой. Как неосторожна я была с его сердцем.

Мой взгляд остановился на коричневом файле, и я подавила крик.

 — Спасибо, Грейсон.

Он прочистил горло. 

— Пожалуйста. Я сам найду выход.

Я закрыла глаза и опустила голову на стол, положив лоб на поверхность. Грейсон встал, чтобы уйти, но мой голос остановил его. 

— Райли вернулась в город на Рождество.

Он закашлялся и ударил себя в грудь. 

— Мне не нужно было этого знать.

Не поднимая головы, я отмахнулась от него. 

— Ну, теперь ты знаешь. Делай с этим, что хочешь, — сказала я.

Спустя долгое время после того, как Грейсон ушел, я оказалась в постели с телефоном в руке. Я думала позвонить Мэддоксу. Еще не было поздней ночи, и я знала, что он еще не спит прямо сейчас. Если я позвоню ему, он не перейдет на голосовую почту, как всегда.

Если я позвоню ему… он может взять трубку.

И, может быть, поэтому я хотела это сделать.

Я хотела услышать его голос, а не запись. Я хотела поговорить с ним, спросить его, почему. Почему он мне не сказал? Почему он держал это в секрете — еще один секрет? Почему он позволил мне поверить в худшее… и почему продолжал работать над этим делом даже после того, как мы расстались?

У меня было так много вопросов и абсолютно никаких ответов.

Боль пронзила меня до глубины души. Мэддокс тайно заботился обо мне… когда я оставила его, особенно когда он больше всего во мне нуждался. Теперь все мои причины для этого оказались спорными.

Мои легкие отказывали мне в дыхании, и слезы обжигали мои веки.

Мы с Мэддоксом были безумно влюблены…

А сейчас? Посмотрите на нас.

Мой большой палец нажал кнопку вызова, прежде чем я успела подумать. Я поднесла телефон к уху, и после двух гудков на звонок ответил Мэддокс.

— Привет?

Его голос. Господи, помилуй. Этот грубый, глубокий баритон, хриплый голос. Мне так его не хватало. До сих пор я не знала, как сильно мне нужно было услышать его голос.

Я попыталась откашляться, потому что вдруг разучилась говорить.

— Привет? — повторил он резко и раздраженно. Мои губы дернулись. Насколько я помню, он всегда был таким нетерпеливым. Некоторые вещи не меняются.

Мое сердце грохотало. Мои губы раскрылись, чтобы заговорить.

— Боже мой! Послышалось счастливое хихиканье, а затем: 

— Ребенок снова брыкнулся. Он буквально играет там в футбол. Мэддокс! Вот, почувствуй.

Моя грудь сжалась.

Мой пульс тяжело стучал в моем горле.

Мои пальцы дернулись вокруг телефона, сжавшись, когда меня накрыла волна боли.

Мэддокс глубоко вздохнул, и я представила его большую руку на распухшем животе Бьянки. 

— Черт, — пробормотал он. Я представила выражение благоговения на их лицах, когда они почувствовали, как пинается их ребенок.

Измученная, я зажмурила глаза. 

— Счастливого Рождества, — прерывисто прошептала я, прежде чем повесить трубку.

Перевернувшись в постели, я уткнулась лицом в подушку и, наконец … впервые с тех пор, как мы расстались…

Я позволяю слезам течь.

Я закричала.

Я плакала.

Я бушевала.

И я еще немного поплакала.

Я рыдала, пока у меня не кончились слезы.

Я тебя люблю.

Я тебя люблю.

Я тебя люблю.

 

 

 

ГЛАВА 23

 

Мэддокс

 

Мы провели рождественское утро, открывая подарки, большинство из которых были для ребенка. По иронии судьбы, это было первое Рождество, которое я праздновал со своей семьей за более чем восемнадцать лет… и оно должно было стать последним.

— Ох! Посмотри на этот милый комбинезон. — Бьянка ворковала и копалась в подарках. Мама прислала ей две дюжины посылок на Рождество. Я прижал большие пальцы к затылку и помассировал там напряженные мышцы. Мне было скучно до безумия.

Мать медленно отхлебнула чай, с недоверием глядя на Бьянку. Этот взгляд, опять же. Сказать, что моей матери не нравилась Бьянка, было бы преуменьшением. На самом деле, она этого не скрывала. Она открыто презирала Бьянку, бросала на нее грязные взгляды, быстро закрывала ей рот, если Бьянка когда-либо говорила что-нибудь о нашей семье.

Мама едва терпела ее присутствие и делала все, чтобы показать Бьянке, что она чужая и ее не любят в нашем доме. Я как-то плохо себя чувствовал. Ну не совсем.

Я никогда не думал, что Саванна Коултер способна… ненавидеть. Она всегда была такой нежной. Но Бьянка, очевидно, открыла эту ее сторону. Не трахайся со мной и я думаю, что ты - чистое дерьмо.

— Так ты говорил с Лилой? — спросила моя мать, пытаясь казаться невинной. Бьянка вздрогнула, а Дорогая Мать спрятала улыбку за чашкой чая. Это снова мы.

— Нет, не говорил, — проворчал я. — Мы расстались. Конец. Перестань спрашивать о Лиле.

Прошлой ночью я заснул с мыслями о Лиле.

Я проснулся посреди ночи, снова дрочил, думая о ней.

Утром я проснулся с воспоминанием о ее вкусе на губах.

Бьянка откашлялась, пытаясь отвлечь разговор, но мама проигнорировала ее.

— Она даже не позвонила тебе на Рождество?

— Нет.

— Как насчет…

— Нет, — рявкнул я.

Она каждый раз, когда спрашивала о Лиле, выдавала мне фальшивую дрожащую губу, и мне приходилось затыкать ей рот. Кем была эта женщина? Это точно не моя мать! 

— Я просто спросила… Ты всегда так напрягаешься, когда я упоминаю ее.

Она насмешливо приподняла бровь и сделала еще глоток чая.