Я, Абдалла

Что, если в его словах есть хоть доля истины?

– Сэр, я не уполномочен решать о чьей – либо виновности, но, насколько я помню, его взяли на месте с оружием в руках над телом человека..

Да, это правда. Но, все-таки, мы отправляем возможного жителя нашей страны на территорию врага.. Уверенности в его виновности нет.

– Дайте мне пять минут на звонок, сэр, – получив разрешение, офицер воспользовался старомодным телефоном на столе директора.

– Вопрос по второму номеру, сэр. Да, это который водитель..да, сэр..Мы его забираем?

Ответ был коротким, и, положив трубку, офицер кивнул директору.

– Он едет с нами, сэр. Мне изначально дали понять, что виновен он или нет, этот господин здесь никому не нужен. Ему не посчастливилось зависнуть посередине между нами и той стороной, и самым разумным будет отправить этот мяч туда, чтобы не болтался здесь, привлекая ненужное внимание..

– Война заставляет принимать решения, на которые мы никогда бы не пошли в другое время, и ничего с этим не сделаешь, – директор поднялся из-за стола, – забирайте их офицер.

Этой же ночью оба пленника были погружены в грузовой самолет ВВС США и, с пересадкой на базе в Центральной Азии, были доставлены на полуостров песка и нефти, на одну из полевых баз недалеко от границы, разделяющей Север и Юг очень бедной страны, раздираемой племенной войной. Идрис не запомнил перелета, его, и так ничего не понимающего в происходящем, как и главаря накачали седативными преператами, и вся дорога прошла как во сне.

Обмен произошел этой же ночью в заранее оговоренном месте в глубине пустыни. Все произошло быстро и без проблем, не в последнюю очередь, благодаря подошедшему к побережью ракетному крейсеру ВМФ США, находящемуся в этот момент в Заливе на учениях. Командованию флота была передана настоятельная просьба без объяснения причин, и корабль немного поменял дислокацию, о чем незамедлительно были проинформированы все заинтересованные стороны. Покровителям группировки, захватившей ценного сотрудника американских спецслужб, ясно дали понять, любая, самая незначительная задержка или, что хуже, провокация будет рассмотрена как переход красной черты, означающий немедленный необратимый удар. Каждая секунда нахождения захваченного агента в руках грозила огромным ущербом для всей системы, выстроенной за долгие годы, последствия его вольного или невольного сотрудничества с террористами были бы просто катастрофичны для всех представителей местной военной и финансовой элиты, связанных через него с спецлужбами США. Цена была слишком высока, терять было нечего, поэтому, несмотря на историческую наклонность власть имущих региона к вольной трактовке заключеных договоров, в этот раз все прошло именно так, как и было оговорено, американская сторона получила своего «ученого» живым и здоровым, отдав взамен двух своих невольных «гостей».

Неприметное серое здание больницы, окруженное живописным садом, выглядело как райский уголок, ничем не выдавая свое расположение в пригороде большого города, полуразрушенного постоянными минометными обстрелами и налетами авиации. Несколько соседних зданий в округе пострадали лишь частично, выбитые стекла в окнах, обвалившаяся черепица, следы огна на стенах выдавали то, что бывший мегаполис, частью которого был район являлся последним оплотом террористических группировок на территории страны. Большая часть города лежала в руинах, обстрелы не прекращались ни на день, хаос и разрушение царили повсюду. Жителям приходилось делать все, чтобы просто выжить в адских условиях между молотом атак коалиции, штурмующей город и наковальней бандитов, из-зо всех сил цепляющихся за город, который они считали своим уже давно. Отсутствие воды, еды, крыши над головой, даже элементарной медицинской помощи стало обыденностью для местных жителей, каждый день превратился в бой за выживание.

Но были некоторые районы, меньше, а на самом деле намного меньше пострадавшие от атак внешних сил. Это были так называемые зоны «гуманитарного контроля», предназначенные для скопления и дальнейшей транспортировки мирного населения, преимущественно детей и женщин на уже очищенную от бандитов территорию страны. В мировых новостях часто мелькали сюжеты об успешных эвакуациях пострадавших, даже в сопровождении видеороликов, показывающих счастливых детишек, спасенных из ужаса оплота террора. Однако никто и никогда не проверял эти кадры счастливого избавления на подлинность, никто не знал достоверно, где, когда и кем они были сняты, были ли эти кадры настоящими свидетельствами спасения либо просто фальсификацией. На самом деле почти все немногочисленные потуги коалиции по выводу невинных жертв войны разбивались об нежелание хозяев города лишиться живого щита, дающего им возможность цепляться за каждую улицу, каждый переулок. Чем больше мирного населения оставалось в осажденном городе, тем громче шум можно было поднять о «бесчеловечности» атак, тем дольше можно было продолжать почти бессмысленное сопротивление, выигрывая время для поиска путей отхода.