И жизнь подскажет…

Когда на тропе послышались шаги и голоса каких-то туристов, вся сила воли понадобилась Коннеру, чтобы подняться с земли. И обратный путь превратился для него в пытку.

Его не утешало то, что Хилари тоже приходится нелегко. Лицо ее было бесстрастно, но ноги дрожали, и она цеплялась за деревья, чтобы не упасть.

Наконец Коннер позволил себе улыбнуться — хотя бы мысленно. Вечер еще не кончен. Они уже почти дома. «Еще одна миля, Хилари и ты поймешь свое заблуждение».

Впереди засияли огни особняка, и Коннер наконец-то смог ясно разглядеть ее лицо. Чувство вины пронзило его с, новой силой. Хилари была бледна как смерть, только на скулах пылали красные пятна. Почувствовав его взгляд, она покраснела еще гуще и опустила голову, так что волосы плотной завесой упали на лицо. Коннер заметил, что в волосах у нее запутался кленовый лист, хотел вытащить его, но тут же отдернул руку.

Машина остановилась у крыльца. Резкими, дергаными движениями, словно плохая актриса, изображающая беззаботность, Хилари перекинула через плечо свой жакет и взяла сумочку.

— Хилари! — начал Коннер.

Он не знал, что сказать, но не мог отпустить ее без единого слова. Попросить прощения? Сказать, что сожалеет о случившемся? Но это неправда: он не жалеет о том, что ласкал ее, только о том, что делал это не так, как надо.

— Хилари, взгляни на меня!

Может быть, в ярком свете фонарей она сумеет прочесть правду на его лице? Поймет, что он ничего у нее не отнял, наоборот, подарил ей свою нежность…

Но Хилари не подняла глаз.

— Я устала, — пробормотала она, не отрывая взгляд от окна. — И хочу спать.

— Подожди! — воскликнул он, протянув руку. Но Хилари уже выпрыгнула из машины. Рука его скользнула по лацкану жакета и повисла в пустоте.

Она уже поднималась на крыльцо, когда входная дверь вдруг распахнулась. В дверном проеме стояла Терри, прижав руки к щекам. Свет бил ей в спину, оставляя лицо в тени; Коннер не сразу понял, что девушка плачет.

— Слава Богу, вы приехали! — закричала она сквозь слезы.

— Что случилось? — Хилари взлетела по ступенькам, выронив жакет. В голосе ее звучал едва скрываемый ужас. — Терри, милая, что…

— Марлин стало плохо! — дрожащим от слез голосом объяснила Терри. — Гил повез ее в больницу. Едем туда, скорее! Она… у нее кровотечение.

Хилари обернулась. И без того бледное лицо ее теперь побелело, как снег.

— Коннер! — дрогнувшим голосом позвала она. — У Марлин…

— Я слышал.

Коннер вцепился в перила и глубоко вздохнул. На секунду зажмурившись, попытался отключить эмоции. Через мгновение перед Терри и Хилари стоял холодный, собранный, бесстрастный робот.

— Когда они уехали?

Девушка потерла лоб, припоминая.

— Трудно сказать… Кажется, прошла уже целая вечность! Мы не знали, где вас искать. Гил велел мне остаться здесь, чтобы объяснить вам, что произошло. — Она суетливо смахнула слезы с глаз. — В это время было еще не совсем темно… Да, наверно, где-то около часа назад, хотя точно я не знаю… — Хорошенькое личико ее сморщилось, предвещая новый взрыв рыданий.

— Все нормально. Ты молодец, — торопливо успокоил ее Коннер и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал к машине. — Ждите здесь! — крикнул он женщинам, которые стояли на крыльце, словно примерзнув к месту. — Я выясню, что случилось, и позвоню вам.

Мотор взревел, и Хилари, словно разбуженная этим звуком, бросилась вниз по ступенькам, таща за собой Терри.

— Коннер, подожди! Мы с тобой!

— Нет, — не раздумывая, бросил он.

Коннер не знал, долго ли продержится его напускное спокойствие. Душевные силы его были подточены бессонными ночами, войной с кошмарами, постоянным самокопанием и жестокой борьбой с бесплодными угрызениями совести. Если ребенок Томми умр… Коннер оборвал себя… Если случится что-то серьезное, — хватит ли у него сил скрыть свою боль от чужих глаз? Нет, дурные новости он встретит в одиночку.

— Мы едем с тобой, — твердо повторила Хилари. — Мы с Марлин — одна семья.

Семья… По иронии судьбы, только теперь, потеряв собственную семью, он осознал, как много значит это слово. Семья… Черт возьми, ведь Хилари права, а он ведет себя как эгоист.

— Садитесь, — хрипло пробормотал он и потянулся открыть дверцу. Но Хилари не дожидалась разрешения: она уже усадила Терри на заднее сиденье, а сама устроилась впереди.

Коннер выжал сцепление, и машина рванула с места. Хилари, перегнувшись через спинку, взяла Терри за руку.

— Все будет хорошо, — пообещала она. Но Терри в ответ только всхлипнула.

Коннер несся по извилистой горной дороге, сосредоточившись на крутых поворотах, однако уголком глаза наблюдал за Хилари.

— Не бойся, милая.

Хилари успокаивала сестру тем нежным, воркующим голосом, который Коннер уже слышал. Он старался не вслушиваться — голос Хилари разрушал его психологическую защиту. А без защиты не обойтись. Что, как не железная выдержка, всегда выручало его в трудную минуту, помогало «не быть слюнтяем» и обеспечивало неизменное восхищение отца?

Но отец мертв. Мертв и Томми, всем психологическим ухищрениям предпочитавший открытость и искренность. А теперь и его малыш…