И жизнь моя – вечная игра

Тимофей старался держаться поодаль от больших дорог. Поэтому он ехал по малоизвестной лесной тропке через лесную глушь. Казалось, ничто не предвещает беды. Но так только казалось... Видимо, в заточенье он лишился чутья на опасность. Поэтому появление вооруженных людей стало для него полной неожиданностью.

Словно из-под земли они выросли. Трое перегородили ему путь, двое взяли под уздцы его лошадь, еще четверо зашли к нему сбоку, ощетинившись копьями. Не самое бравое воинство – кто в кольчуге, а кто в дерюге; кто в кожаных, а кто в лыковых постолах...

– Князь! Да это же наш князь! – крикнул кто-то.

Тимофей чуть не прослезился, когда узнал некогда подданного ему человека. Терентий, гончар из Заболонья.

– Князья! Княже!!! – послышались восхищенные голоса. – Сон это или явь?

Тимофей мог бы горько усмехнуться. Не был он князем по рождению. И от княжества его осталось только воспоминание. Но он был полон радостных чувств. Поэтому весело улыбнулся.

Скоро он был в лесном становище людей, которых мог бы счесть за разбойников. Но не лежала душа так называть людей, которые не желали принять власть нового заболонского правителя. Он был благодарен людям, которые по-прежнему видели в нем своего князя.

Не думал он, что в числе смутьянов такое множество людей. Десятки шалашей и землянок, мужчины к нему сходятся, женщины торопятся, дети сбегаются. Целыми семьями здесь живут. Чувствовалось, что не разбойный это люд, а обездоленный.

Хотел бы Тимофей увидеть соратника своего и друга Алешку. Но не было его здесь. Ватагу смутьянов возглавлял кузнец Давыд. Обнялся с ним Тимофей. Не стал скрывать своего удивления.

– Как же так, лучший оружейник во всем княжестве, а в смуте? Тебе ж цены нет...

– А цену малую дают, князь, – смущенно улыбнулся Давыд. – Обидел меня Бежен. Жену мою силой взял. А она и руки на себя наложила... Убить я его хотел, да не вышло. В лес ушел. Людей за собой повел... Вот и кружим вокруг города...

– Славно, видать, кружите, если в Рязани про вас слышно...

Тимофей вкратце рассказал, как попал в полон к Головану, как томился в темнице, как муромский князь спас его сначала, а потом вознамерился погубить...

– Боится князь, что я Заболонь обратно возьму, – заключил он.

– Возьми, князь, город, – всерьез отнесся к его словам Давыд. – Твой он. К тебе души наши лежат... Много нас, дюжин пять ратников можем выставить.

– И что это за ратники? – усмехнулся Тимофей.

– Ну, худо-бедно... Зато кольчуги у многих, мечи отменные, стрел много, копья... Я и здесь железо варю, рук не покладаю...

– Честь тебе и хвала, кузнец. Но сможем ли мы осилить крепость?

– Острог ты на совесть строил, крепко стены стоят, высоко. И стражу Голован держит... Без тебя нам эту твердь не взять. Овцы мы. Лев нам нужен был... Я старался, но... А ты тот самый лев. С тобой что в огонь, что в воду...

– Голован?! – всколыхнулся Тимофей. – Ты сказал, что Голован стражу держит. Так кто городом правит, Голован или Бежен?

– Голован у нас за боярина. Бежен за воеводу. Паршивый человек, топор по его шее плачет...

Не ведал Тимофей, кто такой Бежен. Зато знал, кто такой Голован...

– Вот, значит, как вышло, – в раздумье проговорил Тимофей. – Голован и город взял, и сел в нем...

– Глеб его посадил. На нашу голову... Голован еще ничего. А приспешник его лютует. Бежен – зверь, а не человек... Если убьешь его, княже, никогда тебе этого не прощу. И никому другому не прощу. Сам, своими руками змея...

Давыд не договорил. В землянку вбежала Власта. Расширенными от удивления и боли глазами уставилась на брата.

– Что, не признаешь? – догадался Тимофей.

– Что же они сделали с тобой, изверги! – разрыдалась Власта, бросаясь ему на шею.

Когда она отстранилась от него, грудь его была вся мокрая от ее слез.

– Только сырости здесь не хватало, – усмехнулся Давыд.

Чего не ожидал Тимофей, так того, что Власта возьмет за руку кузнеца, крепко прижмется к нему.

– Давыд тебе ничего не говорил? – глянув на него, спросила она у брата.

– Нет... А что он мог сказать? – насторожился Тимофей.

– Замуж я за него выхожу...

– Да вот, мы подумали, – смутившись, сказал Давыд. – Жены-то моей не стало... А Власту Бежен одолевал, она еще раньше в лес ушла...

– А мать где? – спросил Тимофей.

Власта скорбно опустила в подол глаза.

– Когда?

– Город брали, окрест разоряли... Убили мать... И Ульяны нет, вместе с мужем, в осаде...

Тимофей зажмурился, пытаясь удержать слезу. И мать погибла, и старшая сестра Ульяна.

– А Любава?

– Любава в Терлеце, дом там у нее отцовский... Меня к себе звала... Да, сын у тебя родился... Тимофеем нарекли. В честь тебя... Думали, что нет тебя больше...

– Что ж, хоть здесь радость, – печально улыбнулся Тимофей.

– Наследника ты ждал, – сказал Давыд. – Наследника и дождался.

– Наследовать ему нечего...

– Это сейчас нечего, а там Заболонь обратно воротим. Ты – законный князь!

– Не думаю... Голована сам Глеб Ростиславович поставил...

– А не он ли осудил тебя на верную гибель?

– Не важно. Он великий князь.

– Но ведь Рязань муромцы взяли.

– Сегодня взяли, завтра отдадут.