И живут не так, как прежде…

Один из небоскребов Вест-Сайда удивительным образом сминался, погружаясь сам в себя, словно складной стаканчик, и извергая из своих недр ливень кирпичей и карнизов. Обнажившиеся балки дрожали и гнулись. Мгновением позже они услышали грохот.

— Ох ты, вот так так… — потрясенно прошептал Майо.

— Упадок и Разрушение Имперского Города [так называют Нью-Йорк]. Привыкай. И все же окунись, Джим. Я принесу полотенце.

Она вбежала в дом. Он сбросил шорты и носки, но когда Линда вернулась с огромным купальным полотенцем, Майо все еще стоял на берегу, с несчастным видом пробуя воду ногой.

— Жутко холодно, Линда, — пожаловался он.

— Разве ты не принимал холодный душ, когда был борцом?

— Я? Только горячий. Кипяток.

— Джим, если ты будешь так и стоять столбом, ты никогда не решишься. Посмотри, ты уже дрожать начинаешь. Это что у тебя на поясе, татуировка?

— Что? А, ну да. Это питон, в пять цветов. Он обвился вокруг меня, видишь? — он гордо повернулся, демонстрируя питона со всех сторон. Заполучил его в армии. В Сайгоне, в шестьдесят четвертом. Азиатский питон. Элегантно, а?

— Больно было?

— Вообще-то нет. Кое-кто треплется, что татуировка — это китайская пытка, но это они просто пускают пыль в глаза. Разве что щекотно.

— Ты служил в шестьдесят четвертом году?

— Так точно.

— Сколько тебе было лет тогда?

— Двадцать.

— Значит, сейчас тридцать семь?

— Тридцать шесть, тридцать седьмой.

— То есть, ты поседел раньше времени?

— Надеюсь.

Она внимательно оглядела его.

— Знаешь что? Если все же решишься, постарайся не намочить волосы.

И побежала назад в дом. Майо, устыдившись своей нерешительности, заставил себя прыгнуть «солдатиком» в пруд. Когда Линда вернулась, он стоял по груди в воде и плескал водой на лицо и плечи. Линда принесла табурет, ножницы и гребешок.

— Разве не чудесно?

— Нет.

Она рассмеялась.

— Ладно, вылезай. Хочу тебя постричь.

Он выбрался из пруда, вытерся и покорно сидел на табурете, пока она его стригла.

— Бороду тоже. Хочу увидеть, как ты выглядишь на самом деле.

Он состригла бороду до такой степени, чтоб ее можно было сбрить, оглядела творение своих рук и удовлетворенно кивнула.

— Очень мило!

— Да ладно! — он покраснел.

— На плите бак горячей воды. Иди брейся. Одеваться не трудись. Мы достанем после завтрака новую одежду для тебя, ну а потом… Потом рояль!

— Не могу же я идти по улицам голый — он был шокирован.

— Не говори глупостей. Кто тебя увидит? Быстренько!

Они подъехали к универмагу «Аберкромби и Фитч» на угол Мэдисон Авеню и Сорок Пятой стрит. Майо был скромно опоясан полотенцем. Линда сообщила, что в этом магазине она многолетний клиент, и продемонстрировала кипу накопившихся за эти годы долговых расписок. Пока она, взяв дело в свои руки, пошла за покупками, Майо внимательно их изучал. К тому времени, когда Линда вернулась, нагруженная одеждой, вернулась, он почти успел потерять самообладание.

— Джим, я принесла чудесные мокасины из лосиной кожи, охотничий костюм, шерстяные носки, и матросские блузы, и…

— Постой, — перебил он. — Ты знаешь общую сумму своего долга? Почти тысяча четыреста долларов.

— Неужели? Сперва примерь шорты. Они непромокаемые.

— Ты, видно, рехнулась, Линда. На что тебе сдался весь этот утиль?

— Посмотри, носки не малы? Какой утиль? Я брала только самое необходимое.

— Да ну? К примеру… — он перебрал пачку расписок. — К примеру: «Подводная маска с очками из плексигласа, одна, девять девяносто пять»? Это зачем?

— Чтобы видеть под водой, когда буду чистить пруд.

— А «Комплект столовых приборов из нержавеющей стали на четыре персоны, тридцать девять-пятьдесят»?

— На случай, когда я ленюсь и не хочу кипятить воду. Нержавеющую сталь можно мыть холодной водой. Ох, Джим, ты только посмотри в зеркало, восхитилась она. — Ты просто романтический герой, прямо охотник на львов из рассказов Хэмингуэя!

Он покачал головой.

— Не понимаю, как ты будешь выбраться из долговой ямы. Надо следить за своими тратами, Линда. Может, лучше забыть о рояле, а?

— Никогда, — упрямо сказала Линда. — Неважно, сколько он стоит. Рояль — это капиталовложение на всю жизнь. Это всегда окупается!

В выставочных залах «Стейнвея» Линда то путалась под ногами и суетилась, не в силах противостоять азарту, то была на удивление деловой. После бесконечного дня, после изматывающих «Ну-ка, взяли! Ну-ка, еще раз!», сооружения сомнительных с инженерной точки зрения конструкций из аварийных блоков и рычагов, после марш-броска с разваливающейся тележкой по Пятой Авеню, они, наконец, водворили рояль в гостиную. Майо в последний раз попытался качнуть рояль, убедился, что тот стоит прочно, и, обессиленный, опустился на пол.

— О-хо-хо! — простонал он. — Уж лучше бы я шел на юг пешком!

— Джим! — Линда пылко бросилась ему на шею. — Джим, ты ангел! С тобой все в порядке?

— О'кей, — проворчал он. — Слезь с меня, Линда. Не вздохнуть.

— Мне тебя никогда не отблагодарить! Мечтала об этом целую вечность! Что для тебя сделать? Чего ты хочешь? Проси что угодно!

— Увы, — сказал он. — Постричь меня ты уже успела.

— Я серьезно!

— Водить-то меня научишь?