И заплакал палач...

Он взглянул на снимок и покачал головой.

— Я не знаю эту женщину, господин инспектор.

— Вы уверены, господин каноник?

— Абсолютно уверен.

Он вернул мне фотографию.

— А в магазине вам тоже ничего не сказали?

— В каком магазине?

— Но… ведь вы говорили, что вещи ее были куплены в магазине…

Об этом я и не подумал. Священник понял и чуть не улыбнулся. Хорошенького, наверное, мнения он остался о полиции!

Я прекрасно помнил название магазина: „Феврие“. Запомнить нетрудно: созвучно „февралю“. Магазин находился на главной улице, недалеко от почты. Очень современный, большой магазин. Входя туда, я очень волновался, ведь не так давно здесь побывала Марианна!

Ко мне подошла продавщица. Такая живая, любезная. Я повторил ей басню про полицейского, это было самое простое и сразу давало результат. Люди обычно охотно отвечают на вопросы полиции, это в их натуре.

Она выслушала молча, но маленькие некрасивые глазки так и бегали от возбуждения.

Когда я, выложив все, что полагается, протянул ей снимок, она схватила его чуть дрожащей рукой. И решительно заявила:

— Да, я узнаю эту даму.

— Она живет в Сен-Жермене?

— Думаю, да. Я видела ее несколько раз. Обслуживала, когда она покупала блузку. Она была с малышом.

Меня словно холодной водой окатили. С малышом! Значит, я не ошибся!

— Сколько лет было ребенку?

— Годика два… Он играл тут, в магазине.

Она удивленно взглянула на меня. Не понимала, почему это я вдруг так побледнел. Ведь все знают, что полицейские всегда умеют сохранять хладнокровие.

— Вы…

— Что?

— Вы, случайно, не знаете, где она живет?

— Нет. Но, наверно, не в центре. Я ее видела редко.

Это было все, но и так больше, чем достаточно.

Я вышел нетвердым шагом и направился к соседнему бистро пропустить стаканчик.

С малышом!

Эти слова вонзались в меня, словно кинжал. С малышом! Так, значит, это правда!

Захотелось бросить все и уехать. Плюнуть на эти розыски… Но все-таки я остался.

15

Я шел по залитым солнцем улицам маленького городка. День был базарный, и крикливая толпа выплескивалась на узкие улочки. Меня то и дело толкали какие-то тетки, обвешанные корзинами, но я даже не замечал. На душе было паршиво. Я думал о том, что Марианна жила в этом городе. Что кто-то другой держал ее в объятиях, сделал ей ребенка.

Я представлял ее вдалеке, там, в белой „Каса“ и на огромном пляже под палящими лучами солнца. Я видел ее, как если бы приставил к глазам обратной стороной бинокль. Она была такая маленькая — не дотянешься.

Между нами простирался целый мир. А я шагнул в ее прошлое и сейчас смотрел на нее как бы из бывшей жизни.

Ужасно хотелось узнать… Увидеть дом, в котором она жила… Увидеть ее сына, мужа… Подышать затхлым воздухом ее прошлого…

Я остановился. Решение пришло само собой. Стоило лишь порассуждать. Я знал, что Марианна жила в Сен-Жермене или его окрестностях. Я знал, что у нее был ребенок и роды оказались нелегкими. Значит, она рожала или в местной клинике, или в ближайшей больнице.

Случайно я как раз подошел к строениям с двумя огромными красными крестами на белом фоне.

И рядом висела надпись: „Больница „Тишина“.

Я прошел между домами, открыл калитку в ограде. Ботинки заскрипели по гравию утоптанной аллеи.

Я очутился между больничных корпусов. Стрелка указывала, как пройти к акушерскому отделению. Я вошел. Там стоял невообразимый гвалт. Новоиспеченные граждане бойко заявляли с своем непоколебимом желании жить.

Я попал прямо в больничный корпус. Запахло прокисшим молоком и эфиром. Мимо пробегали санитарки с ворохом грязного белья.

Другие катили тележки с явно с безвкусной едой.

Я стоял как вкопанный посреди всей этой суматохи, будто деревенский увалень на парижском перекрестке. В конце концов меня окликнула толстощекая и усатая медсестра.

— Сейчас посещения запрещены. А вы что, молодой папа?

Я встряхнулся.

— Полиция!

Она опешила.

Я снова принялся за свой рассказ. Теперь, когда я уже выучил его наизусть, все шло, как по маслу.

Она заинтересовалась. Наверное, на дежурстве перечитала все журналы с любовными историями и знала наизусть Жоржа Оне.

— Вы видели эту девушку?

— Ну конечно! — воскликнула она. — Это младшая Ренар…

— Вы уверены?

— А как же! Месяц здесь провалялась… Я ассистировала доктору, который ее оперировал, ведь вы знаете…

— Знаю!

Не мог я вынести этих подробностей. Они мне были противны.

— Вы говорите, Ренар?

— Да.

— Марианна Ренар?

— Кажется, так ее и звали.

— Вы знаете, где живет ее муж?

Она пожала плечами.

— У нее не было мужа…

Ну прямо сюрприз за сюрпризом… Не было мужа! Марианна оказалась матерью-одиночкой! Вообще-то похоже на нее…

— У нее есть семья?

— Нет, никого нет. Мать умерла…

— Где она жила?

— Не знаю… Но вам скажут в регистратуре… Скажите, чтобы поискали в журнале входящих за… подождите… за февраль, два года назад.

— Спасибо.