И залпы башенных орудий...

Ундуляторами Тенин назвал хитрые агрегаты, которые умели как бы распарывать нормальное пространство и выпускать перед кораблем ундуляцию — выступ пространства сопредельного, лучше всего «Каппы» или «Эпсилона». В них действовала иная физика, и если на корабль воздействовали боевой нелинейностью, то ундуляция гасила ее. Ундулятор весил под две тысячи тонн, и ставили такую «дуру» лишь на большие корабли, но и то хлеб.

— Активируйте, — приказал Координатор.

Внешние станции себумов открыли массированный огонь, пуская в дело лучевое и пучковое оружие, минуту спустя заработали аннигиляционные установки. Но эмиттеры кхацкхов не подвели — они легко отталкивали потоки энергии. И тогда заработали генераторы нелинейности — космос задрожал, заколебался, словно отражение в жидком зеркале.

— Ундуляция! — взвыл Тенин, сжимая кулаки. — Есть!

По ходу линкора пространство вспучилось, поднимая из ничего гору абсолютной тьмы. Ундуляция словно разгладила скомканную метрику, заштопала провалы, вернула размерность. И опала, уходя в свое нигде.

— Носовым ПГН! Пуск!

Настоящий прибой нелинейности накатил на три военные станции себумов. Они колыхнулись и словно растворились в черноте.

С левого и правого флангов, с зенита и надира линкоры «Морана», «Таранис», «Велес» и «Нооген» проделали тот же фокус, выедая в орбитальной группировке себумов колоссальную брешь.

— Тотальное уничтожение! — ревел звучатель. — Всем линкорам — атака!

— Я в готовности, — послышался гнусавый говорок Ис-Су, и Координатор обернулся.

— Отлично! Вас мы отправим на десантном боте, скажете, что сами угнали. Точного вам баланса!

— И вам того же…

Дюжие космопехи повели себума-суперагента на десантную палубу. Пятью минутами позже бот отстыковался и пошел на снижение.

— Ты ему веришь? — спросил подошедший Таппи.

Координатор пожал плечами:

— Это шанс, вот и все. Кстати, у меня для тебя тоже важное задание.

— Слушаю, мой Координатор!

— Отправляйся на Альбертину, это в системе УВ Кита. Там есть старая планетологическая станция. Если наш план удастся и себумы явятся на «рандеву», будешь координировать выход нашего флота из подпространства.

— Есть!

— Команду подбери сам, возьми лучших!

— Так точно!

— Топай отсюда…

— Слушаюсь!

Двумя часами позже линкоры взломали орбитальный «укрепрайон», а те боевые станции планетарной защиты, которые располагались на поверхности Вескуса, превратились в глубокие кратеры, озера клокочущей лавы.

И тогда Координатор объявил о начале второго акта драмы на театре военных действий — тысячи орбитальных бомбардировщиков покинули палубы крейсеров и пошли на спуск.

Под ними невинно голубело ласковое море Вескуса, испещренное зелеными подковками и кружочками островков.

О чем думали себумы, загоравшие на пляжах, когда увидели в небе чужие бомбардировщики, история умалчивает, но паники не было. До вескусиан просто не доходило, что те жалкие существа, которых они звали хомо и не считали носителями разума, вдруг заявятся к ним в гости. Заявятся не как материал для чудовищных опытов, а за штурвалами боевых машин.

Обширную акваторию, расчерченную на рыбьи садки, бомбовозы пропустили. Оставили они без внимания и плантации водорослей. А вот когда показались клановые дома со множеством внутренних двориков, общежития, дома пищи — вниз полетели мезонные бомбы. Самое первое попадание пришлось на общий склад, стоявший на сваях. Заряд пробил крышу и тут же вспух ослепительным шаром сиреневого огня. Канал, на берегу которого стоял склад, вскипел, горячая и мутная вода ринулась в воронку. Вторая бомба накрыла массажные павильоны, третья сковырнула двойную башню лабораториума.

Вой падающих бомб был не слышен — слуховые мембраны лопались от чудовищного грохота. Небо бледнело от сиреневых сполохов, а над рощами коралловых деревьев дыбились огненные грибы взрывов. Впрочем, забавные растения, без листьев, с корявыми ветками, облепленными пористой корой, и впрямь смахивавшие на кораллы, продержались считанные секунды, ибо могли воспламеняться. И начались пожары. Да что пожары — песок пляжей стекленел и вздувался пузырями от убийственного жара, решетчатые мостики и мачты из алюминия проливались металлическим дождем.

А бомбардировщики все ткали и ткали «ковровую дорожку», выжигая все живое вдоль Берега Красных Зорь. Опустошив отсеки, они уступали место пилотам, дожидавшимся своей очереди, пополняли боеприпас на кораблях-матках и возвращались.

Бомбы ложились густо, превращая в огненный ад всё видимое от горизонта до горизонта — теперь на месте зеленых островков, отороченных белым кружевом прибоя, из грязных волн поднимались угрюмые груды шлака и пепла, развороченные, дымящиеся, абсолютно безжизненные.