И залпы башенных орудий...

— Понегодуют, — спокойно заверил меня Середа, — и перестанут. Уж больно мы разленились! Четырехчасовой рабочий день! Каково?! И то половина не работает, а те, кто ходит на работу, постоянно опаздывают, прогуливают… Я их что, уговаривать должен? Хватит тунеядствовать! Отныне будет так — не работающий да не ест! А вы как хотели?! Вы что, полагаете, войну будет выигрывать кто-то со стороны? А вам даже не придется покинуть уютное креслице?! Не-ет, товарищи, чтобы победить в войне, поднатужиться придется всем! Без исключения! И я вам не обещаю легкой жизни! Напротив, гарантирую некоторые лишения и массу неудобств! Вы будете мерзнуть зимой и часто сидеть без света и любимых стереопрограмм, потому что энергия станет подаваться прежде всего на нужды обороны, а на отопление и прочее — то, что в остатке. Обязательно возникнут перебои с продовольствием, вам придется терпеть нужду не только в предметах роскоши, но и в самом необходимом! И это будет твориться не со зла, просто такова цена победы! Могу озвучить последний приказ: Все, кто населяет Землю, Солнечную систему и Периферию, получат социальные карточки. Карточка станет фиксировать норму потребления энергии, поездок, продуктов питания и прочих матблаг — сколько на ней чего указано, столько и будет дано. Самая большая норма окажется у военных и тружеников тыла, самая маленькая — у тех, кто не работает. Разумеется, это не коснется детей и стариков. Попросту говоря, прежний принцип «Каждому — по потребности» временно отменяется. Мы должны бросить все силы и резервы на рост оборонной мощи!

— Сурово… — протянула я. — И еще такой вопрос: большинство из нас не привыкло к дисциплине, не приучено терпеть нужду. Я знаю о случаях неявки на призывной пункт, о самовольных уходах со станций планетарной защиты… Как вы намерены крепить дисциплину?

— Очень простым и эффективным способом, — ровным голосом проговорил Верховный координатор. — Содружество Земли объявлено на военном положении, а посему всякий саботажник, дезертир или уклоняющийся от службы будет отдан под трибунал и расстрелян по закону военного времени. Это касается и любителей покричать на демонстрациях протеста, потрясти «пацификами». Юридическая служба и Контроль Чести и Права уже сориентированы, а сотрудникам Службы Охраны правопорядка отдан приказ разгонять подобные демонстрации всеми средствами и арестовывать зачинщиков беспорядков. Я вам обещаю, Дана, дисциплина будет! Мы выступим в едином строю или погибнем. Третьего не дано. И я приму все меры, вплоть до жесточайших и крайних, чтобы не отдать Землю врагу!

— Но все же, Координатор, — осмелилась я, — допустимо ли понижать достигнутый уровень и обрекать людей на нужду и лишения?

— Лишения?! — вскипел Середа. — Да что вы знаете о лишениях?! Когда это вы терпели нужду?! «Ах, неужто нам, несчастненьким, — передразнил он, — булку с маслом придется жевать без икры?!» Потерпите! А вы хоть знаете, что ели в блокадном Ленинграде в годы Великой Отечественной? Сто двадцать пять граммов хлеба из муки и опилок выдавали блокадникам в одни руки! На весь день! А зима тогда была лютая, и отопления — ноль! Люди тысячами гибли от холода и голода! Бредет человек по улице, пошатнется вдруг и упадет! Поутру таких, как он, собирали и складывали, чтобы весной, по теплу, похоронить в братской могиле… Я вам напомню один документ того страшного времени — это дневник маленькой девочки. Он уместился всего на нескольких страничках, исписанных крупным детским почерком. Сначала Таня пишет: «Умерла бабушка», потом — «Умер братик». На третьей странице написано: «Умерла мама», а на последней — «Осталась одна Таня». Блокаду эта девочка не пережила, умерла последней из семьи… Вот кто познал страдание и боль утраты! А вы… — Середа скривил лицо в презрительной гримасе. — Вы даже во имя собственного спасения, во имя сохранения мира и цивилизации не можете потерпеть!

— Мой координатор, — еле выговорила я и почему-то шепотом, — я готова терпеть! И не я одна такая, вы не думайте о нас плохо!

— Да я и не думаю… — вздохнул Середа. — Хотите, я вам расскажу, что пережил мой предок в те далекие военные годы?

— Хочу! — оживилась я.

— Тогда слушайте… Историю жизни моего пра-пра-пра… я узнал из его дневника, чудом сохранившегося на чердаке старого дома. Ну, слушайте… Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года началась война — для кого-то Вторая мировая, для нас Великая Отечественная. Волна сражений докатилась уже до Дона и Волги, гитлеровцы подходили к Москве. Жил Антон Середа в Воронежской области, и вот в июле сорок второго пришла ему повестка из райвоенкомата — приказано было явиться, захватив с собой продукты питания на три дня, кружку, ложку и так далее. На станции Бутурлиновка их собралось четыре сотни новобранцев. Погрузили всех в товарные вагоны и отправили на сборный пункт в Борисоглебск.