И всюду страсти роковые

Молодой и энергичный сотрудник антибанкротной фирмы рассчитал начальную цену по утвержденной методике. На все последующие вопросы он именно так и отвечал – кратко и однозначно, не вдаваясь в детали методики и расчета. Дело в том, что у него получилась цена в размере 100 тысяч долларов(?!). Для завода из десятка цехов, сотен штук оборудования, инструмента, транспорта и т. п. эта цифра выглядела ошарашивающей. Колесов попытался вникнуть в ее происхождение и не смог. Автор расчета использовал цены 1994 года, на момент признания завода должником. И был прав – формально, по методике. За два года инфляции цены подскочили в несколько раз, по заводским документам стоимость имущества составила около 3 миллионов долларов.

Впрочем, в их среде никто не интересовался этой проблемой. Начальная цена посчитана и ладно, рыночная цена выявляется на аукционе. Не будь Левитина, так бы все и прошло. Для него эта цифра стала еще одним подарком – отныне в письмах во все инстанции вплоть до правительства появился яркий образ – завод пытаются продать по цене трехкомнатной квартиры.

Теперь Колесов сочинял ответы-отписки – все рассчитано по методикам, цена начальная, на конкурсе дадут нормальную рыночную цену, а кроме того, покупатель завода должен еще погасить долги завода, внести инвестиции, итого его затраты – более 2 миллионов долларов.

На завод приехала комиссия – проверить подготовку к продаже, отреагировать на шум – запросы депутатов Госдумы, министерств. Развязная дама из питерского руководства, дымя сигаретой на заводском берегу Невы, спросила Бондарева:

— А вот вы сколько бы дали за такой завод?

Тот отшутился, а Колесов только с задержкой сообразил: «Рубль, и то подумал бы. Заказов нет, а долги навешиваются на нового собственника со дня покупки: не только старые, а и новые – просто за владение имуществом, оплату энергии и т. п. — десятки тысяч долларов ежемесячно».

К весне 1997 года подготовка к продаже закончилась. Левитин подал иск в арбитражный суд о признании завода банкротом. Хорошо поработал: в иске 55 приложений – акты, письма, обоснования и среди прочего два счета от антибанкротной фирмы – от фирмы «Рога и копыта», как Паша называл ее на суде. Сумму долга он догнал до 3,5 миллионов долларов.

Первый суд шел недолго: судья объяснил истцу Левитину, что поскольку завод не признает долг, то и дело о банкротстве не может рассматриваться. Он же, Левитин, может подать иск на признание долга. Если суд признает долг, то тогда уже продолжится дело о банкротстве. Пока же суд удовлетворил просьбу (ходатайство) Левитина об обеспечении иска – запретить продажу завода до решения вопроса по его иску.

Так Колесов впервые столкнулся с весьма интересным юридическим явлением (казусом), под марку которого можно творить длительную судебную волокиту. Суд, запретив временно продавать завод, назначил срок следующего заседания через два месяца (с учетом летних отпусков, не ихних, конечно, а судей). Заседания переносились еще несколько раз – появлялись новые документы и обоснования, судья брал время на их изучение и т. д. А запрет на продажу завода длился 8 месяцев, а затем еще 4 месяца – по новому иску, итого – год (?!)

«Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло», — говорят простые люди (которые не юристы). Правда, они больше грешат на злой умысел тех, кто вращает дышло, чем на сами законы. Но вот то, что делается вполне законно по «обеспечению иска», можно пояснить для простых людей на простом примере. Предположим, что вам нужно срочно продать свой дом или, там, дачу. Усилим эффект – вам нужны деньги на лечение, на сложную операцию. Вы всё подготовили для продажи, ничего не мешает. Но тут встревает некий некто, который обвиняет вас в нанесении ему ущерба, подает иск в суд о взыскании какой-нибудь несусветной суммы, а пока, до решения суда, просит запретить продажу вашей дачи, в порядке «обеспечения иска». Судья без вызова сторон, то есть никого не видя и не слыша, в тот же день принимает решение (нет, они по стыдливости называют это деяние не решением, а «определением») — запретить. Дальше пошло тикать время. А у вас, извиняюсь, может быть уже метастазы пошли. Вы можете обжаловать «определение» – закон разрешает. Вот только он время не останавливает.

Меры по обеспечению иска – всего лишь один из приемов одолеть соперника – если не победить, то хотя бы заволокитить. Он столкнулся и с другими, а сколько их всего? Отдельная тема для раздумий простого человека.

Левитин приезжал на суд с девушкой-юристом, но выступал сам. Говорил длинно, иногда оправдывался: «я не юрист, но излагаю существо дела как экономист», — украшал речь оскорбительными замечаниями в адрес внешнего управляющего, его представителей в суде, скорбел о судьбе завода и трудового коллектива. Ученые юристы после нескольких месяцев уже отмечали:

— Хорошо выступает, мы кое-чему научились от него.

Колесов же посчитал всю его стилистику откровенной демагогией, которую он и сам хорошо освоил за долгие годы руководящей работы. Его не привлекали к выступлениям, сам он, разумеется, не напрашивался.